КОНДАКАРНОЕ ПЕНИЕ

корпус песнопений, записанных в древнерус. Кондакарях кон. XI-XIII в. с помощью кондакарной нотации и характеризующихся высокой степенью мелизматики и наличием внетекстовых вставок (см. статьи Аненайка, Интонационные формулы, Кратима, Хабува). Скорее всего Кондакари предназначались в первую очередь для доместиков - руководителей хоров соборных церквей. Кондакари содержат не только тексты и мелодико-ритмическую нотацию песнопений различных богослужебных кругов и литургии, но и дополнительную музыкальную информацию - знаки жестов хирономии в форме больших кондакарных ипостасей, необходимых для управления небольшим хором высокопрофессиональных певцов. Вопрос о происхождении К. п.- является ли оно традицией, заимствованной от Византии, или оригинальным феноменом, возникшим в результате уникального стечения культурных обстоятельств,- остается открытым. Предположительно Русь заимствовала от Византии певч. традицию, со временем ставшую независимой.

Сохранившийся репертуар

К. п. составляют гл. обр. минейные, триодные и воскресные кондаки. Древнерусские Кондакари (за исключением Типографского) содержат также дополнительный набор песнопений с кондакарной нотацией, связанный с репертуаром визант. Асматикона: осмогласные и праздничные ипакои, причастны, катавасии (в значении термина, отличном от современного), великие тропари на Рождество Христово и Богоявление, прокимны «Всякое дыхание» и некоторые др. песнопения (в т. ч. неизменяемые, напр. полиелей).

В Кондакарях

Кондак молебен Пресв. Богородице в Типографском Уставе с Кондакарем. XI в. (ГТГ. К–5349. Л. 93 об.)

В Типографском Уставе с Кондакарем (ГТГ. К-5349, XI-XII вв., 126 л.), древнейшем из слав. Кондакарей и уникальном по структуре и составу, на каждую литургическую память текст кондака приводится дважды: без нотации и текстовых вставок, возможно с дидактической целью - изучить текст перед его пением, а затем «растяжным письмом» и с нотацией (Успенский Б. А. 1973. С. 320-321). Нотирована меньшая часть рукописи (из 132 кондаков имеют нотацию 43 (29 минейных и 14 триодных), в т. ч. 38 самогласнов и 5 подобнов, для которых в этой рукописи содержатся только 2 образца-самогласна - Владышевская. 2006. С. 116-118); в ней нет ни ипакои, ни причастнов, помещенных в др. Кондакарях. Как и в знаменном распеве, в К. п. наиболее развиты четные гласы. Образцы-самогласны для кондаков (указано 18,) наиболее часто приходятся на 2, 4 и 6-й гласы (Там же. С. 118-119). Из 5 нотированных древнерус. Кондакарей только в этом списке, как и в визант. аналогах, после каждого кондака помещен 1-й икос без нотации, но с указанием, является ли песнопение самогласном или подобном (за редкими исключениями). Икосы имели собственную, по-видимому неосмогласную, систему подобнов (указано 14); полных текстов самогласнов в этом памятнике содержится 7 (Л. 29, 38, 49, 50 об., 75 об., 82, 89 об.), но нотированных образцов не обнаружено. Вероятно, общим для пары кондак - икос был мелос припева, текст к-рого совпадает (Владышевская. 2006. С. 154-156). В последовании праздника Благовещения Пресв. Богородицы помещен Акафист, в котором нотирован 1-й кондак - «Възбраньноуму воеводе победьная» (Л. 58 об.; сохр. не полностью). Как и в Благовещенском Кондакаре, после кондакарной части здесь есть разделы дополнительных песнопений: воскресные кондаки и икосы во всех 8 гласах (без нотации, но, как правило, с указанием подобнов - Л. 94-97), кондаки (с нотацией) и икосы на освящение церкви и Пресв. Богородице (кондак молебный) (Л. 92 об.- 93, 93 об.), прокимны «Вьсяко дыхание» (сохр. на гласы 1-4 - Л. 100, 102 об., 105 об., 108).

Безукоризненно выполненная и искусно стилизованная нотация Благовещенского Кондакаря (РНБ. Q.n.I.32, кон. XII? - нач. XIII в., 130 л.) позволяет предположить, что он предназначался для владельца с высоким социальным статусом. Нотированы все 133 помещенных в рукописи кондака. В песнопениях сохранилось много визант. элементов: часто цитируемые интонационные формулы (апихимы), отдельные греч. слова, а также целые строки и песнопения по-гречески в слав. транслитерации. Наиболее известным примером такой транслитерации является ипакои на Воздвижение Креста Господня (Л. 84 об.), выписанное сначала по-славянски, а затем по-гречески слав. буквами с той же нотацией: «Дьньсь пророчьское - Симирон то профитикон». В минейной части особый интерес представляет последование мая, в к-ром содержатся 2 кондака, отсутствующие в др. Кондакарях: подобен 2-го гласа ап. Симону Зилоту (10 мая; Л. 42 об.) и подобен 3-го гласа прор. Захарии (16 мая; Л. 43). В разделе Октоиха каждый воскресный кондак дан в паре с его осмогласным ипакои (оба с нотацией; Л. 72 об.- 83). В качестве дополнительных песнопений записаны древнейшее известное будничное Трисвятое (Л. 104-104 об.), осмогласные циклы прокимнов «Всякое дыхание» (Л. 104 об.- 106 об.) и полиелея (Л. 107-113 об.), тропарь Пасхи (Л. 113 об.- 114), а также раздел с надписанием «Азматик» (Л. 114-121 об.; см. ст. Асматик), содержащий осмогласный цикл псалмовых стихов с припевами (ипопсалмами), характерными для песненного последования (как и полиелей, эти припевы отличаются развитой мелизматикой); затем следуют воскресные светильны (ексапостиларии) и стихиры евангельские, отсутствующие в др. ранних слав. источниках (Conomos. 1974. P. 55; Тончева. 1985. С. 3-29; Она же. 1993. С. 3-31; Швец. 2008. С. 100-132).

Если Типографский Устав с Кондакарем и Благовещенский Кондакарь содержат как кондакарную, так и знаменную нотацию, то в 3 более поздних списках имеется только кондакарная.

Нотация Лаврского, или Троицкого, Кондакаря (РГБ. Троиц. № 23, кон. XII-XIII в., 115 л.) имеет индивидуальные особенности: реже встречаются большие знаки, расположенные в отдельном ряду, но бывают замены и заимствования из силлабической ранневизант. куаленской нотации (использовавшейся в Ирмологиях и Стихирарях и, возможно, подразумевающей более строгий муз. стиль) или графические эквиваленты, представляющие переходную стадию в эволюции нотации. Здесь также меньше внетекстовых вставок. Бóльшая простота нотации может свидетельствовать о древности записи и о ее копировании с оригинала, более раннего, чем Типографский Устав (альтернативную датировку 5 Кондакарей см.: Rothe. 1986. P. 340). Однако меньшее число ипостасей в отдельном ряду можно интерпретировать и как показатель более позднего составления песнопений, когда их муз. стиль подвергся упрощению. В минейной части Лаврского Кондакаря много лакун. Здесь, как и в Благовещенском Кондакаре, содержится катавасия-подобен 6-го гласа (Л. 19) на Собор арх. Михаила и бесплотных сил (8 нояб.; возможно, образец оригинальной слав. гимнографии - см.: Myers. Original Hymnody. 2009), а также кондак-подобен 6-го гласа на праздник Нерукотворного образа Иисуса Христа (16 авг.). Как и в Типографском Уставе, в Лаврском Кондакаре многое утрачено в разд. Постной Триоди, но разделы Цветной Триоди и воскресный представлены более полно; 8 воскресных ипакои присутствуют полностью. Среди праздничных ипакои, тропарей и катавасий в Лаврском Кондакаре есть 2 катавасии 6-го гласа со стихом в Неделю святых отец (Л. 93), катавасия в Неделю ваий (Л. 99 об.) и 1-й тропарь Рождества Христова с ненотированными стихами (Л. 109-111), отсутствующие в других Кондакарях. Из дополнительных неизменяемых песнопений включены только праздничное Трисвятое и «Приидите, поклонимся» (Л. 108 об.). Причастны в этой рукописи отсутствуют.

Успенский Кондакарь (ГИМ. Усп. № 9, 1207 г., 204 л.), самый большой и наиболее полный сборник греческих и слав. кондаков, по общему плану ближе всего к Лаврскому, но в нем больше кондаков Минеи, Триодей и Октоиха (воскресных), к к-рым добавлены праздничные тропари и катавасии, а также полные наборы воскресных и праздничных ипакои и причастнов. Существенной лакуной является отсутствие 1-го тропаря со стихами на Рождество Христово, которые, по-видимому, изначально присутствовали, если предположить, что рукопись была переплетена заново. Оставшиеся стихи (Л. 153-155) нотированы и имеют указания для пения, что соответствует структуре записи в визант. Асматиконе.

Славянское и греческое ипакои Воздвижению Честного Креста в Благовещенском Кондакаре. Кон. XII? — нач. XIII в. Фрагмент (РНБ. Q.n.I.22. Л. 84 об.)

Синодальный Кондакарь (ГИМ. Син. Тип. № 777, сер. XIII в., 113 л.), самый небольшой из 5 списков, имеет неупорядоченную структуру. Вероятно, рукопись была некогда заново переплетена: песнопения помещены разрозненно, имеются большие лакуны. В нем только 2 воскресных кондака (1-го и 2-го гласов - Л. 94, 95). В этом Кондакаре содержатся 2 кондака, не найденные в др. источниках: кондак-подобен 2-го гласа о болящих (Л. 97 об.) и еще один, текст к-рого пока не поддается идентификации (Л. 98 об.). Как и в Лаврском Кондакаре, здесь есть 1-й тропарь 6-го гласа на Рождество Христово с 3 стихами, но без нотации (Л. 100-101). В этом Кондакаре больше причастнов, чем в других списках (Л. 106-142).

В Кондакаре XII в. РГБ. ОИДР. № 107 и РНБ. Погод. № 43 (см.: Тихомиров. 1965. С. 101-103; Седова. 1996), содержащем кондаки, икосы, светильны с богородичнами и стихиры евангельские, кондакарная нотация присутствует только в кондаке мц. Евфимии (РГБ. ОИДР. № 107. Л. 15-15 об.), а также в отдельных строках на листах 3, 5, 11 об. (Velimirovic. 1972. P. 264). Как и Лаврский Кондакарь, он содержит нотированные вставки на полях, вероятно по функции напоминающие западные тропы.

В других типах певческих книг

также иногда встречаются образцы К. п. (Rothe. 1993. S. 239-260). Так, в новгородской августовской Минее XII в. ГИМ. Син. № 168 (Л. 1-1 об.) сохранилась т. н. катавасия на Преображение Господне со знаками кондакарной нотации, выписанная уставом XIII-XIV вв., текст к-рой «растянут» для пения с помощью добавочных гласных и слогов (см.: Щепкина и др. 1965. С. 148; СКСРК, XI-XIII. С. 128). Как показало исследование, текст заимствован (с небольшими изменениями) из причастна на тот же праздник, причем 1-й глас заменен 8-м, но нотация в целом совпадает с выписанной в Кондакарях. В дальнейшем возможна реконструкция мелоса этого песнопения (по крайней мере частичная) благодаря тому, что его аналоги сохранились в визант. Асматиконах.

Кондакарная нотация обнаружена также на отдельных листах в новгородской июльской Минее XI-XII вв. РГАДА. Ф. 381. № 121 (Л. 28 об.-31), в Октоихе изборном XIII в. РНБ. Соф. № 122 (Л. 72 об.- 73 об.: кондаки в Лазареву субботу и на Пасху; см.: Keller. 1981), в певч. сборнике XIII в. РНБ. Соф. № 397 (Л. 28-28 об.), а также в мелизматических вставках в мелос песнопений (как правило, стихир рус. святым), записанных знаменной нотацией (см.: Металлов. 1912. С. 202-203, 209, 216, 230-231).

Катавасия Пасхи в Лаврском (Троицком) Кондакаре. Кон. XII–XIII в. Фрагмент (РГБ. Троиц. № 23. Л. 100 об.)

В Стихираре XII в. БАН. 34.7.6 (Л. 167-168) кондакарные ипостаси и текстовые вставки присутствуют в стихире святым Борису и Глебу «Плътскоую богатяща святии» 8-го гласа (опубл.: Никишов. 1975. С. 570-572). Б. Карастоянов детально исследовал это песнопение и привел ряд примеров из других источников с кондакарными вставками (Карастоянов. 1987. P. 31-66). На первый взгляд, фундаментальное несоответствие в стилях нотации является непреодолимым препятствием для расшифровки этого песнопения. Однако приведенные Карастояновым примеры выявляют постепенное упрощение мелизматической структуры с сохранением по возможности той же силлабической основы и с заменой кондакарных ипостасей более простыми сочетаниями невм. В более поздней рукописной традиции мелизматическое «расцвечивание» остается только на каденционных участках и др. важных участках, т. н. стыках текста. Данное песнопение интересно прежде всего необычным использованием нотации и внетекстовыми вставками. Такие «вкрапления» К. п., выполняющие функции мелизматических «тропов», присутствуют также в Лаврском Кондакаре, где они помещены между строками песнопений, а также на полях и в нижней части страниц. На немногих нотированных листах рукописи РГБ. ОИДР. № 107 они внесены в контекст преимущественно силлабического распева в качестве добавочных или альтернативных украшений. Эти кондакарные «вехи» предполагают либо попеременное звучание певца и хора, либо использование в процессе обучения, когда певец (или певцы) осваивал эти украшения «блоками».

Исчезновение К. п.

исследователи объясняли разными причинами - от чрезмерной сложности «раздробленных» текстов и напевов до недостатка квалифицированных певчих для исполнения; однако эти теории остаются по большей части гипотетическими. Напр., С. В. Смоленский считал, что вышла из употребления только нотация, а стиль пения, будучи записан знаменной нотацией, продолжил существование и позднее стал называться демественным пением (Смоленский. 1901. С. 54; Он же. 1913. Стб. 1008). Прот. В. М. Металлов в качестве основных причин исчезновения К. п. и его книг называл сложность нотации и общее падение культурного уровня из-за монголо-татар. вторжения; 2-й аргумент следует признать справедливым (Металлов. Богослужебное пение. 1912. С. 234). Позднее Н. Д. Успенский предложил теорию об антивизант. реакции национально настроенной части рус. клира как главной причине исчезновения К. п. (Успенский Н. Д. 1960. S. 653), однако в источниках нет данных о том, что рус. пение первых веков отторгало визант. элементы.

«Закат» К. п. и его нотации в XIV в., возможно, связан с изменением господствующей литургической практики - со студийской на иерусалимскую. Источники по К. п. могут быть остатками певч. традиции, исчезнувшей в период этого решающего историко-литургического перехода, что подчеркивает их особое положение в церковнопевч. практике Др. Руси.

Лит.: Амфилохий (Сергиевский-Казанский), архим. Кондакарий в греческом подлиннике XII-XIII вв. М., 1879. С. 9-51; Смоленский С. В. О древнерус. певч. нотациях: Ист.-палеогр. очерк. СПб., 1901. (ПДПИ; 145); он же. Несколько новых данных о так называемом кондакарном знамени // РМГ. 1913. № 44. Стб. 973-977; № 45. Стб. 1007-1010; № 46. Стб. 1039-1044; № 49. Стб. 1132-1136; Металлов В., прот. Богослужебное пение Русской Церкви в период домонгольский по историческим, археологическим и палеографическим данным. М., 1912; Успенский Н. Д. Византийское пение в Киевской Руси // Akten des XI. Intern. Byzantinisten Kongresses, München, 1958. Münch., 1960. S. 643-654; Floros C. Das Kontakion // DVjS. 1960. Bd. 34. S. 84-106; Levy K. An Early Chant for Romanos' Contacium Trium Puerorum // Classica et Mediævalia. 1961. Vol. 22. P. 172-175; idem. The Byzantine Communion Cycle and its Slavic Counterpart // Actes du XIIe Congrès intern. d'études byzantines. Ochride, 1961. Belgrade, 1963. P. 571-574; idem. A Hymn for Thursday in Holy Week // JAMS. 1963. Vol. 16. P. 127-175; idem. The Earliest Slavic Melismatic Chants // Fundamental Problems of Early Slavic Music and Poetry / Ed. C. Hannick. Copenhagen, 1978. P. 197-210. (MMB. Subs.; 6); Гарднер И. А. К вопросу об исчезновении кондакарного пения // Правосл. жизнь. Джорд., 1962. № 5. С. 7-17; Тихомиров Н. Б. Каталог рус. и слав. пергаменных рукописей XI-XII вв., хранящихся в ОР Гос. б-ки СССР им. В. И. Ленина: Ч. 2: (XII в.) // Зап. ОР ГБЛ. М., 1965. Вып. 27. С. 92-148; Щепкина М. В. и др. Описание пергаменных рукописей ГИМ, II // АЕ за 1964 г. М., 1965. Ч. 1: Рукописи рус. С. 135-231; Velimirovic M. The Present Status of Research in Slavic Chant // Acta Musicologica. 1972. Vol. 44. P. 235-265; Успенский Б. А. Древнерус. Кондакари как фонетический источник // Славянское языкознание: VI Междунар. съезд славистов, Варшава, авг. 1973. М., 1973. С. 314-346; Conomos D. Byzantine Trisagia and Cheroubika of the 14th and 15th Сent.: A Study of Late Byzantine Liturgical Chant. Thessal., 1974; Никишов Г. А. Сравнительная палеография кондакарного письма XI-XIV вв. // MAAS. 1975. T. 4. S. 557-572; Treitler L. «Centonate Chant»: Übles Flickwerk or «E Pluribus Unus?» // JAMS. 1975. Vol. 28. P. 1-23; Strunk O. Some Observations on the Music of the Kontakion // Essays on Music in the Byzantine World. N. Y., 1977. Vol. 2. P. 157-164; Keller F. Die Leningrader Kondakar'-Blätter // Colloqium Slavicum Basilense: Gedenkenschrift für H. Schröder / Hrsg. H. Riggenbach. Bern; Fr./M.; Las Vegas, 1981. (Slavia Helvetica; 16); Тончева Е. За ранната полиелейна песенна практика на Балканите (по извори от XII-XIII в.) // Българско музикознание. 1985. Кн. 3. С. 3-29; она же. Полиелейният псалм 135 по извори от XII-XIII в. // Там же. 1993. Кн. 1. С. 3-31; Rothe H. Kontakien auf russische Heilige im altrussischen Kondakar // Essays in the Area of Slavic Languages, Linguistics and Byzantology: A FS in Honor of A. Dostál on the Occasion of his 75th Birthday. Irvine (CA), [1986]. P. 333-341; idem. Öst- und Sudslavische Kontakien als Historische Quellen // Millennium Russiae Christianae = Tausend Jahre Christliches Russland, 988-1988 / Ed. G. Birkfeller. W., 1993. S. 239-260; Карастоянов Б. Стихирата за Борис и Глеб «Плътьскоую богатяща» - забележителен образец на старото руско певческо изкуство // Българско музикознание. 1987. Кн. 3. С. 31-66; Седова Р. А. Малоизвестный памятник певч. искусства Древней Руси // Муз. академия. 1996. № 1. С. 185-187; Harris S., ed. The Communion Chants of the 13th-Cent. Byzantine Asmatikon. Routledge, 1999; Myers G. «All That Hath Breath...»: Some Thoughts on the Reconstruction of the Oldest Stratum of Medieval Slavic Chant // Гимнология. 2003. Вып. 4. С. 69-90; idem. A Historical, Liturgical and Musical Exploration of «Kondakarnoie Pienie»: The Deciphering of a Medieval Slavic Enigma: A Study in Memoriam M. Velimirovic. Sofia, 2009; idem. Original Hymnody and the Assertion of Religious Identity in Kievan Rus': A Chant for the Synaxis of the Archangel Michael and the Incorporeal Host // Culture and Identity in Eastern Christian History: Papers from the 1st Biennial Conf. of the Association for the Study of Eastern Christian History and Culture, 2005 at The Ohio State Univ. / Ed. by R. E. Martin, J. B. Spock. Columbus (Ohio), 2009. P. 187-215. (Ohio Slavic papers; 9. Eastern christian studies; 1); idem. Original Hymnographic Production in Kievan Rus', Text and Music: A Transformation of the Byzantine Paradigm? // Psaltike: Neue Studien zur Byzantinischen Musik: FS für G. Wolfram / Hrsg. M. Wanek. W., 2011. S. 257-268; idem. «Who is the King of Glory?»: Reconstructing the Music for the Dedication of a Church in Medieval Rus' // Palaeoslavica. Camb. (Mass.), 2011. Vol. 19. N 2. P. 16-59; idem. The Ritual and Music for the Dedication of a Church among the Medieval Slavs: Byzantine Cathedral Practice Transplanted: Paper Presented at the 22nd Intern. Byzantine Congress // Българско музикознание. София, 2012. Кн. 3/4. С. 35-56; Владышевская Т. Ф. Типографский Устав и музыкальная культура Древней Руси XI-XII вв. // Типографский Устав. Устав с Кондакарем кон. XI - нач. XII в. / Под ред. Б. А. Успенского. М., 2006. Т. 3: Исслед. С. 111-201; Швец Т. В. Азматик Благовещенского Кондакаря // Греко-русские певч. параллели: 100-летию афонской экспедиции С. В. Смоленского. М.; СПб., 2008. С. 100-132; Жулковський Б. До iсторiï вивчення Кондакарiв // Украïнська музика. 2012. № 1(3). С. 134-149. См. также библиогр. к ст. Кондакарная нотация.

Г. Майерс

Церковная музыка. Основные понятия Церковное пение

Церковное пение Церковная музыка. Основные понятия Кондакарное пение, корпус песнопений, записанных в древнерусских Кондакарях кон. XI-XIII в. с помощью кондакарной нотации

АЛЬТ название певческого голоса и исполняемой им партии

АНТИФОН богослужебн. песнопения

A CAPPELLA alla cappella [итал. - как в церкви (часовне); для хора см. также Капелла] хоровое пение без инструментального сопровождения

АВТЕНТИЧЕСКИЙ ЛАД термин, применяемый в современном музыкознании к группе из 4 основных ладов в системе осмогласия христианских певческих культур Востока и Запада

АГИОС 1) В греческой церковной традиции - обозначение важнейшего лика святости 2) Встречается как устойчивое словосоч. с именами изображаемых святых в надписях на иконах

АЗБУКА ПЕВЧЕСКАЯ условный термин, применявшийся с XVIII в. для обозначения различных по содержанию музыкально-теоретических руководств