Добро пожаловать в один из самых полных сводов знаний по Православию и истории религии
Энциклопедия издается по благословению Патриарха Московского и всея Руси Алексия II
и по благословению Патриарха Московского и всея Руси Кирилла

Как приобрести тома "Православной энциклопедии"

КАТАКОМБНОЕ ДВИЖЕНИЕ
31, С. 643-650 опубликовано: 18 декабря 2017г.


КАТАКОМБНОЕ ДВИЖЕНИЕ

(Катакомбы, Катакомбная Церковь), совокупность нелегальных общин Русской Церкви, церковное подполье в СССР в 20-80-х гг. ХХ в. Название «катакомбное движение» произошло от лат. catacumba - подземных кладбищ, к-рые служили убежищами для христиан во время гонений первых веков существования Церкви.

Продолжение религ. жизни в нелегальных, «катакомбных» условиях было характерно в СССР не только для православных верующих. В регионах традиц. распространения ислама действовало значительное количество незарегистрированных мусульм. общин, евр. население имело подпольные иудейские центры. Своя история существования в подполье была у католич. Церкви, баптистов и др. протестант. деноминаций, различных религ. объединений, не признаваемых властями. Однако термин «катакомбное движение» получил распространение в публицистической, в мемуарной и отчасти в исторической лит-ре только применительно к РПЦ (включая близкие к ней по традиции религ. группы). При этом термин «катакомбное движение» употребляется в 2 значениях: все правосл. общины, существовавшие вне сферы контроля советских органов власти; только нелегальные группы, не признававшие канонической высшей церковной власти.

Возникновение К. д.

Вскоре после Октябрьской революции 1917 г. правовые ограничения религ. деятельности стали служить важной составляющей частью репрессивной политики советской власти по отношению к Церкви. Однако лишение тех или иных религ. орг-ций признаваемого законом статуса не обязательно означало прекращения их существования. Многообразная церковная жизнь продолжалась в нелегальной с т. зр. властей сфере.

Первыми среди религ. общин с делегализацией столкнулись правосл. мон-ри. Они изначально рассматривались советскими властями только как хозяйственные орг-ции. Провозглашенная в нач. 1918 г. национализация церковного имущества послужила юридическим основанием для ликвидации обителей. Сохранение нек-рых монашеских общин через формальное преобразование в сельскохозяйственные артели лишь на время задержало их ликвидацию. В инструкции Наркомзема и Наркомюста РСФСР от 30 окт. 1919 г. говорилось, что монахи и священнослужители не могут являться членами трудовых земледельческих артелей, как лица, лишенные избирательных прав («лишенцы»). Основная часть мон-рей, сохранявшихся в виде легальных земледельческих товариществ, была закрыта в 1919-1921 гг.

Вынужденные покинуть ликвидируемые властями обители насельники пытались продолжать монашескую жизнь в миру, сохранять верность своим обетам. Распространенным явлением стали нелегальные группы монашествующих. Одно из первых упоминаний о «катакомбах» применительно к церковной жизни в СССР связано именно с тайной монашеской общиной. В письмах, отправленных в 1923 г. из Петрограда митр. Евлогию (Георгиевскому) игум. Афанасией (Громеко), «моими катакомбами», «моей катакомбной церковью» назывался устроенный игум. Афанасией в собственном доме храм, где совершались богослужения существовавшей в тайне от властей монашеской общины (Письма игум. Афанасии (Громеко). 2005. С. 362-374). В то же время для игум. Афанасии термин «катакомбы» распространялся на все противостоявшие обновленчеству правосл. общины, возносившие за богослужением вопреки запрету властей имя патриарха свт. Тихона. Характерно, что в 20-30-х гг. ХХ в. термин «катакомбы» для обозначения нелегальных правосл. общин не был общепринятым.

Нелегальные «домашние монастыри» появлялись обычно недалеко от закрытых обителей, в окрестных селах и городах. В деревнях Подмосковья поселились монахини московского во имя прп. Алексия, человека Божия, жен. мон-ря, подмосковных Зосимовой во имя Св. Троицы и в честь Смоленской иконы Божией Матери «Одигитрия» жен. пустыни и Аносина Борисоглебского жен. монастыря. В г. Муром переселились сестры Серафимова Дивеевского во имя Св. Троицы женского мон-ря, превратив один из городских храмов в «подобие маленького Дивеевского подворья». В Кирсанове (ныне Тамбовской обл.) монахини Оржевского Боголюбского Тишениновского жен. мон-ря проживали общинами по 4-6 чел., образовав вместо одного закрытого большого мон-ря множество крошечных. Насельницы жен. обителей зарабатывали на жизнь шитьем, огородничеством, становились регентами, казначеями приходских храмов. Иеромонахи закрытых муж. мон-рей служили священниками в приходских храмах, которые оказывались своего рода легальным прикрытием для продолжавших тайно существовать монашеских общин. Так, монахи закрытой Оптиной в честь Введения во храм Пресв. Богородицы муж. пустыни поселились при Георгиевском храме г. Козельска, насельники Смоленской иконы Божией Матери Зосимовой муж. пустыни - при ставших приходскими храмах московского Высокопетровского во имя свт. Петра, митрополита Московского, муж. мон-ря, иноки Коряжемского во имя свт. Николая Чудотворца мужского мон-ря - при соборе г. Лальска (ныне поселок Кировской обл.), где монахи жили под храмом в бывш. складском помещении.

Помимо нелегальных общин, основанных насельниками закрытых монастырей, существовали новые общины, которые возникали благодаря стремлению к духовному аскетическому опыту молодых людей, не имевших до революции практики монашеской жизни. Уже изначально такие общины образовывались как тайные. Весной 1922 г. по благословению Петроградского митр. сщмч. Вениамина (Казанского) были созданы 2 незарегистрированные монашеские жен. общины - в Ст. Петергофе и в Петрограде, на Конной ул. Петроградскую общину возглавлял благочинный жен. мон-рей Петроградской епархии архим. Гурий (Егоров; впосл. митрополит), насельник Александро-Невской лавры, один из руководителей Александро-Невского братства, а старопетергофскую - иером. Варсонофий (Верёвкин). В 1932 г. старопетергофская тайная обитель была разгромлена, но подпольная монашеская община, преемственно связанная с Александро-Невским братством, продолжила существование под рук. архим. Гурия, поселившегося с 10-15 учениками (как мужчинами, так и женщинами) сначала в Бийске, а потом в Ташкенте и Фергане. В 1944 г. почти все члены среднеазиат. монашеской общины вышли на открытое служение, а архим. Гурий был назначен наместником Троице-Сергиевой лавры - 1-м после ее открытия.

Известно и о др. монашеских общинах, изначально создаваемых как подпольные. Так, в 1923 г. в Москве при храме бывш. Высокопетровского мон-ря возникла монашеская община, руководителями к-рой стали неск. духовников закрытой Зосимовой пуст. На рубеже 20-х и 30-х гг. наблюдался рост «аскетического подполья» за счет воцерковленной интеллигенции. Численность высокопетровской общины достигала 170-200 чел. Это была крупнейшая из известных в наст. время тайных монашеских общин. В нее входили как мужчины, так и женщины. Несмотря на репрессии и потерю большинства духовников в сер. 30-х гг., община просуществовала до кон. 50-х гг. ХХ в., а нек-рые ее члены дожили до нач. XXI в. (см. ст. Игнатия (Пузик)). Насельники и насельницы выявленных тайных мон-рей подвергались арестам и ссылкам. По окончании сроков заключения многие из них возрождали свои общины, поэтому традиции закрытых обителей не были прерваны.

Переход тех или иных церковных общин в К. д. был сложным и разновременным, хотя и взаимосвязанным процессом. После принятия в янв. 1918 г. декрета Совета народных комиссаров (СНК) РСФСР «Об отделении церкви от государства и школы от церкви» церковные институты оказались в разном правовом положении. Определенными юридическими правами пользовались регистрируемые в местных органах власти низовые религ. общины - приходы. Епархиальные органы церковного управления вначале признавались властями как «частные учреждения», без прав юридического лица, но позднее они были лишены и этого статуса. Центральное церковное управление - патриарх и Синод - не получили никакого гос. признания и регистрации. Однако в первые послереволюционные годы формальное отсутствие законного статуса у высшей и епархиальной церковной власти не имело значительных последствий, их деятельность была вполне открытой.

С 1922 г., когда была начата кампания по изъятию церковных ценностей, а обновленцы при поддержке гос. органов пытались захватить высшую церковную власть, отсутствие легального статуса у высших и епархиальных структур православной Церкви приобрело особое значение. Советские власти настаивали на том, что органы центрального и епархиального управления Патриаршей Церкви не имеют должной регистрации и, следов., являются незаконными. При этом обновленческое Высшее церковное управление было беспрепятственно зарегистрировано. Сразу получил офиц. регистрацию и Временный высший церковный совет, появившийся после организованного ОГПУ в 1925 г. григорианского раскола. Обвинение в «незаконной деятельности», напр. в организации епархиальной канцелярии, часто служило поводом для высылки архиереев за пределы епархии. Отсутствие регистрации в гос. органах создавало все более серьезные проблемы для Церкви. Это делало получение офиц. статуса желательным для мн. церковных деятелей, что использовалось органами гос. власти для давления на правосл. иерархов с целью добиться от них определенных уступок. В качестве условий предоставления офиц. статуса советские власти требовали от Патриаршей Церкви не только лояльности к режиму, но и права на вмешательство во внутрицерковные дела (прежде всего контроля за назначением и перемещением архиереев). Итогом явилась компромиссная «Декларация» 1927 г. заместителя патриаршего местоблюстителя митр. Сергия (Страгородского; впосл. патриарх Московский и всея Руси) и образованного при нем Временного Свящ. Синода, после чего стала возможной регистрация центральных и епархиальных органов церковного управления.

«Декларация» 1927 г. и последующие решения митр. Сергия, принятые под давлением советских властей, вызвали церковное разделение. Большинство духовенства РПЦ согласилось с позицией митр. Сергия: каноническое существование Патриаршей Церкви в СССР невозможно без признания Советским гос-вом офиц. статуса органов церковного управления и, следов., принятия навязанных властью условий. В то же время значительная часть епископата и клира посчитала такой компромисс с советскими властями невозможным и вышла из повиновения священноначалию РПЦ. Всего от подчинения митр. Сергию отказалось более 40 архиереев с частью своей паствы. Наиболее многочисленным и сплоченным церковным течением, оппозиционным митр. Сергию, являлось иосифлянство во главе с митр. бывш. Ленинградским Иосифом (Петровых). Общая численность приходов, присоединившихся к иосифлянству, составила ок. 2,5 тыс. Центром движения стал Ленинград, значительное распространение иосифлянство получило также в Вятской, Ижевской, Новгородской, Воронежской, Тамбовской, Краснодарской, Киевской и Харьковской епархиях.

Заметную роль в церковной оппозиции играло и андреевское течение во главе с еп. Андреем (Ухтомским), к-рый еще в 1925 г. вышел из подчинения священноначалию РПЦ и через тайные епископские хиротонии создал собственную неканоническую иерархию. Церковные общины андреевцев особенно активно действовали в Ср. Поволжье и Предуралье. Еп. Андрей первым стал употреблять в отношении своих сторонников термин «истинно православные христиане», к-рый в 20-30-х гг. ХХ в. наиболее часто использовался для обозначения тайных оппозиционных церковных общин. Большинство др. церковных оппозиционеров, часто объединяемых в лит-ре под собирательным определением «непоминающие» (не поминавшие за богослужением советские власти и митр. Сергия), не входили ни в какие церковные течения и не были организационно связаны друг с другом, хотя иногда выделяют с большим или меньшим основанием их группы - Даниловскую группу непоминающих, Мечёвскую группу (последователи прот. сщмч. Сергия Мечёва) и др.

Оппозиционные деятели обосновывали свой разрыв с митр. Сергием большей значимостью свободы церковной жизни перед наличием или отсутствием у Церкви легального статуса. Хотя митр. Иосиф не являлся противником офиц. регистрации своей иерархии и был готов исполнять законные требования советских органов, не выходившие за рамки принципов формально провозглашенной в СССР религ. свободы, однако в оппозиционных по отношению к митр. Сергию церковных кругах отчетливо выражалась сознательная готовность перейти в случае необходимости к скрытым от властей (катакомбным) формам церковного служения.

Иосифлянство рассматривалось советскими властями как наиболее опасное для них церковное течение. С 1928 г. против иосифлян было проведено неск. репрессивных кампаний. За 2-3 года в заключении оказались практически все иосифлянские епископы и около половины поддерживавшего их клира. Одновременно с репрессиями против духовенства шла ликвидация иосифлянских храмов, при этом большинство из них закрывалось и лишь малая часть передавалась приходам в канонической юрисдикции. К 1931 г. в Ленинграде у иосифлян было лишь 9 действующих храмов, а к 1932 г. там уже практически не было зарегистрированного иосифлянского духовенства. В 1933 г. последний иосифлянский храм был закрыт в Москве. В дальнейшем в СССР уцелели считанные единицы легальных приходов церковной оппозиции. Поставленные перед невозможностью открыто совершать богослужение приходы церковной оппозиции массово переходили к катакомбному служению. Клирики совершали богослужения и исполняли требы тайно. Престолы с антиминсами устраивали в частных домах, доступ в которые был открыт только для членов общин.

По версии органов ОГПУ, общины церковной оппозиции являлись «филиалами» контрреволюционной нелегальной «Истинно православной Церкви» (ИПЦ). В дальнейшем в литературе получило распространение мнение, что с кон. 20-х гг. XX в. в СССР действовала катакомбная ИПЦ с многочисленной иерархией, якобы включавшей в себя тайный епископат иосифлянской, андреевской и даниловской (по Даниловской группе) традиций. В наст. время большинство авторитетных исследователей считают утверждения о существовании Катакомбной Церкви как особой церковной организации с иерархичной структурой не соответствующими действительности. Церковная оппозиция представляла собой не единую орг-цию, а совокупность автономных общин и групп, поддерживавших между собой эпизодические контакты. В ряде регионов нелегальные церковные общины, не признававшие митр. Сергия, обобщенно называли по имени местного оппозиционного архиерея: буевцы - сторонники Козловского еп. Алексия (Буя) в Центр. Черноземье, викториане - последователи Глазовского еп. священноисп. Виктора (Островидова) в Ср. Поволжье и Предуралье, уаровцы, ерофеевцы, нектариевцы и др.

К. д. в кон. 20-х - 30-х гг. ХХ в.

Репрессии против церковной оппозиции совпали с общим ужесточением антирелиг. политики Советского гос-ва с целью лишить Церковь возможности легального существования. Главным объектом делегализации в этот период являются низовые объединения верующих. В апр. 1929 г. было издано постановление ВЦИК и СНК РСФСР «О религиозных объединениях» (аналогичные законодательные акты были приняты и в др. союзных республиках). Православные приходы отныне подлежали обязательной перерегистрации по новым, ужесточенным правилам. У властей существовало много возможностей для отказа приходу в регистрации или для снятия с нее: уличение хотя бы одного из членов приходского совета в «контрреволюционной деятельности»; аварийное состояние здания храма (при запрете на его ремонт); наличие поблизости образовательного учреждения; целесообразность использования здания храма гос. или общественными орг-циями в своих целях; требования местной «общественности» о закрытии церкви. Храм часто становился недействующим и в случае ареста всего клира, хотя формальное решение о снятии его с регистрации при этом могло и не приниматься.

Массовое закрытие храмов в 1928-1931 гг. затронуло приходы в канонической юрисдикции РПЦ в неменьшей степени, чем общины церковной оппозиции. За эти годы число зарегистрированных православных общин (без обновленческих и григорианских) сократилось с 28 до 23 тыс. Кампания по закрытию храмов сопровождалась массовыми репрессиями против духовенства. К сер. 30-х гг. XX в. лишение церковных общин регистрации приняло уже повсеместный характер. Упразднение храмов в сельской местности власти обычно увязывали с завершением процесса «сплошной коллективизации», поскольку пропагандировалось, что «коллективизированное крестьянство неверующее». В 1936 г. в стране сохранили регистрацию ок. 14 тыс. приходов РПЦ (из них 12,7 тыс. в РСФСР и 1,1 тыс. на Украине). Наиболее тяжелым для Церкви стал следующий, 1937 год, когда лишились регистрации и были официально упразднены более 8 тыс. православных приходов. В том же году советское руководство рассматривало вопрос об окончательной ликвидации легальных структур Русской Церкви и об отмене постановления 1929 г. как «содействующего организованности церковников». Хотя предложения ряда советских деятелей о полной делегализации Церкви не были поддержаны высшим партийным руководством, закрытие оставшихся церквей активно продолжалось одновременно с репрессиями против уцелевшего духовенства. В нач. 1939 г. офиц. регистрация сохранилась всего у ок. 100 храмов в РСФСР и 370 - на Украине. В каждой епархии было лишь неск. действующих церквей, во мн. епархиях не осталось ни одной. В подобной ситуации оказались и обновленцы, несмотря на активную поддержку ими всех мероприятий советской власти; немногие легальные приходы сохранились и у григориан.

Несмотря на усилия советских властей искоренить веру, во время Всесоюзной переписи 1937 г. 57% взрослого населения страны открыто заявило о своей религиозности (2/3 всех жителей в сельской местности и 1/3 в городах). Поскольку немногие остававшиеся действующими храмы не могли удовлетворить потребности верующих, религ. жизнь вынужденно переместилась в нелегальную сферу. К кон. 30-х гг. XX в. общины без офиц. регистрации стали в СССР основной формой организации верующих. Богослужения проводились либо уцелевшими священниками местных закрытых храмов, либо странствующими клириками. В отсутствие священнослужителей деятельность лишенных легального статуса общин сводилась, как правило, к совместным молитвам и чтению богослужебных книг. Жизнь тайной общины организовывалась вокруг бывшего старосты или регента либо монахинь соседнего закрытого мон-ря, а иногда - вокруг уцелевшей святыни, чаще всего иконы из закрытой церкви. Богослужения могли совершаться в домах прихожан (видимо, так происходило в большинстве случаев), в почитаемых местах (в частности, у источников), в лесах, в безлюдной местности, где устраивались потаенные молельни в шалашах, землянках или пещерах. Изолированность, отсутствие архипастырского и даже часто пастырского окормления приводили к упадку религ. жизни нелегальных общин. Репрессированных священников в подпольных общинах пытались заменять миряне, как мужчины, так и женщины, появлялись священники-самозванцы. В результате таинства исчезали вовсе или искажались до неузнаваемости. В нек-рых общинах практиковались заочные крещения и заочные венчания. Богослужебные чинопоследования редуцировались или заменялись иными произведениями, чаще всего акафистами.

Подавляющее большинство нелегальных приходов в 30-х гг. ХХ в. составляли общины, верные канонической высшей церковной власти. Общины, не поминавшие митр. Сергия, не создавали особого течения в церковном подполье и существовали на равных с др. тайными приходами. Мн. общины, особенно сельские, были весьма отдаленно осведомлены о разделениях в Патриаршей Церкви и противопоставляли себя только обновленцам и в отдельных случаях григорианам. В миру члены нелегальных религ. общин, как правило, не отличались от окружающих, вели обычную жизнь, хотя старались уклоняться от мероприятий, противных их религ. принципам. Особое положение занимали группы эсхатологического толка. Эти движения возникали и существовали в контексте апокалиптических настроений, охвативших в послереволюционные годы широкие слои российского, укр., белорус. крестьянства. Для таких групп были характерны вера в наступление после революции «царства антихриста» и ожидание скорого конца света, а также обожествление своих духовных руководителей, что сближало их с хлыстами. Нек-рые эсхатологические группы уже в 20-х гг. ХХ в. образовывали самостоятельные тайные объединения; др. общины не прерывали связи с правосл. приходами и посещали действующие храмы. В разных регионах страны действовало неск. подобных религ. течений: иоанниты, обожествлявшие прав. Иоанна Кронштадтского, еноховцы, летуны, федоровцы, хакилевцы, поддубновцы, селивестровцы и др. Мн. эсхатологические общины, прежде всего иоанниты, примыкали к иосифлянству, в котором их привлекал отказ от любых форм соглашательства с «сатанинской властью». С началом коллективизации существовавшие среди членов таких общин настроения уйти, изолироваться от общества усилились. Они не скрывали своей враждебности к советской власти, бойкотировали гос. мероприятия, не вступали в колхозы, уклонялись от военной службы, отказывались получать документы, устраиваться на работу, отдавать детей в школу и т. п.

Точно определить число нелегальных приходов, существовавших в то время, не представляется возможным. Нужно также учитывать, что количество тайных общин не было постоянным: их деятельность могла прекращаться, напр., в связи с арестом священника или организатора молений, а затем снова активизироваться. По примерным оценкам исследователей, всего по стране существовало порядка 10 тыс. не имевших регистрации правосл. приходов. При этом ок. 600 таких правосл. общин действовало в Белоруссии, не менее 5 тыс.- на Украине, более 4 тыс.- в РСФСР (где наибольшее число нелегальных приходов существовало, видимо, в Центр. Черноземье и Поволжье). Религ. деятельность без офиц. регистрации рассматривалась властями как проявление враждебности по отношению к Советскому государству. Однако на деле, став массовым и повсеместным явлением, нелегальная церковная жизнь далеко не всегда вела к преследованиям. Местные власти часто были осведомлены о совершавшихся незарегистрированными общинами богослужениях, но, не считая это серьезным преступлением и не желая лишаться работников и портить свою отчетность, не сообщали об этом в вышестоящие инстанции.

Нелегальная церковная жизнь носила исключительно разнообразный характер. Фактически за пределами легальности оказались все формы церковной деятельности, запрещенные советским законодательством. По словам одного из современников, «жизнь Церкви уходила в подполье... Не сама Церковь, но жизнь, деятельность ее» (Китер. 1998. С. 58). В подполье продолжало развиваться духовное образование. Несмотря на запреты, работали церковно-образовательные кружки для детей и взрослых, причем иногда довольно многочисленные. Существовали в церковном подполье и высшие учебные заведения. В частности, МДА покинула Сергиевский посад (ныне г. Сергиев Посад) осенью 1919 г., но по крайней мере до нач. 1935 г. продолжала работать в Москве нелегально. Профессора читали лекции в подсобных помещениях различных московских храмов, студенты писали выпускные работы, сдавали экзамены и получали дипломы на старых бланках МДА.

Одной из наиболее важных в период репрессий была благотворительная деятельность, сурово преследуемая советской властью. Однако именно благотворительность в условиях повседневного притеснения верующих получила особенно широкое распространение. Помощь «лишенцам», их семьям и репрессированным священнослужителям была как общинная, так и индивидуальная. Общины помогали своим высланным или заключенным пастырям и прихожанам. Часто благотворительную деятельность организовывали и координировали епископы - архиеп. Августин (Беляев), архиеп. Варфоломей (Ремов), еп. Иона (Лазарев), еп. Стефан (Виноградов) и др. Возникали уникальные формы благотворительности. Сщмч. Владимир Амбарцумов организовал помощь семьям священнослужителей-«лишенцев», прикрепив к семьям, тверже стоявшим на ногах, для оказания нуждавшимся заранее определенной регулярной помощи. В некоторых приходах организовывали небольшие приходские больницы и благотворительные кассы.

Хозяйственная деятельность Церкви также переместилась в нелегальную сферу. После ликвидации церковных типографий начал активно развиваться религ. самиздат: копировали от руки или машинописным способом как дореволюционные издания, так и новые произведения - документы церковной публицистики 20-х гг. ХХ в., сочинения авторитетных пастырей. Потребность в элементарных предметах церковного обихода (свечах, просфорах, нательных крестах, венчиках для отпеваний) удовлетворялась за счет кустарного производства. Объем производства подпольных церковных мастерских мог быть очень значительным. Создание таких мастерских преследовалось властями. Власти пресекали и распространение изготовленных верующими предметов церковного обихода и лит-ры.

К. д. в 40-х - нач. 50-х гг. ХХ в.

Великая Отечественная война привела к серьезным изменениям в отношениях гос-ва и Церкви в СССР. После встречи 4 сент. 1943 г. главы Советского гос-ва И. В. Сталина с патриаршим местоблюстителем митр. Сергием (8 сент. 1943 избран патриархом Московским и всея Руси) Церковь и верующие получили значительно большие, чем ранее, возможности для легальной деятельности. В военный и послевоенный периоды произошло возвращение к открытой церковной жизни большинства подпольных общин. Причинами таких изменений стали как заинтересованность советских властей в укреплении своей внешнеполитической репутации, так и патриотическая позиция, занятая во время войны Русской Церковью, в т. ч. большинством нелегальных общин.

Определенную роль также сыграла политика нем. военных властей на оккупированных советских территориях. Оккупационные власти не препятствовали стихийному массовому открытию храмов, выходу из подполья тайных священнослужителей. Всего во время оккупации вновь стали действовать ок. 10 тыс. храмов. После освобождения оккупированных территорий порядка 70% открывшихся там церквей получило от советских властей офиц. регистрацию, в т. ч. 4,6 тыс. храмов - на Украине, 300 - в Белоруссии, более 2 тыс.- в зап. областях РСФСР. Во время оккупации происходило и возвращение тайных монашеских общин в покинутые обители. Так, настоятель Глинской пуст. архим. Нектарий (Нуждин), руководивший после ее закрытия тайной монашеской общиной в Путивле, в 1942 г. вернулся со своими духовными детьми в обитель и возобновил там монашескую жизнь. Всего на оккупированной территории появилось 54 монастыря (48 - на Украине, 5 - в РСФСР и 1 - в Белоруссии).

Легальная приходская жизнь возрождалась и на территории СССР, не затронутой оккупацией, но этот процесс проходил там гораздо сложнее. Приходские общины с нач. 1944 г. активно подавали прошения о регистрации, однако властями удовлетворялось лишь ок. 20% ходатайств - в основном там, где просьбы верующих были особенно многочисленными и настойчивыми. Всего в 1944-1947 гг. на не затронутых оккупацией территориях по разрешению советских властей было открыто ок. 1,3 тыс. церквей. В 1948 г. регистрация новых церковных общин была прекращена; в 1949-1953 гг. происходило закрытие церквей, их число за эти годы снизилось примерно на 1 тыс. (в основном за счет храмов на бывшей оккупированной территории). Важной составляющей процесса легализации был выход на открытое служение духовенства, тайно совершавшего богослужения. В 40-х гг. XX в. незарегистрированное духовенство, нелегально окормлявшее население после закрытия церквей, было главным кадровым резервом Церкви. Так, в Рязанской епархии ок. 80% священников, служивших здесь к 1951 г., ранее состояли за штатом. Бывш. тайные священники пополняли ряды епископата. Так было с архим. Гурием (Егоровым), с иером. Иоанном (Вендландом), со свящ. Сергием Никитиным (впосл. еп. Стефан).

Если на ранее оккупированных территориях (Украина, Белоруссия, зап. области РСФСР) в связи с легализацией подавляющего большинства незарегистрированных приходов активность церковного подполья падает до минимума, то на оставшейся территории РСФСР, где процесс регистрации религ. общин сдерживался властями, с сер. 40-х гг. XX в. происходит подъем К. д. Появлялись новые виды неподконтрольной властям церковной деятельности, напр. богослужения, совершаемые зарегистрированными священниками за пределами своего прихода (что было запрещено с 1929). Получили широкий размах церковная благотворительность, хозяйственная деятельность, паломничества к святыням. На территории СССР существовали неск. десятков центров нелегальных паломничеств регионального значения, т. е. такие места, к-рые посещали жители неск. соседних областей. Наиболее заметными центрами были колодец на месте курской Коренной пуст. (от 7 до 15 тыс. паломников во 2-й пол. 40-х гг. XX в.), оз. Светлояр (Светлое, Святое) в Горьковской обл. (до 10 тыс. паломников), с. Великорецкое в Кировской обл., Солёный ключ (Солёные ключи) в с. Табынском Башкирской АССР (до 10 тыс.), «святая гора» в Урюпинске Сталинградской обл. Существовало множество объектов паломничества «местного значения».

В 40-х гг. XX в. К. д. окончательно поляризуется. Примерно 2/3 незарегистрированных общин стремились легализоваться и вернуться к храмовому богослужению, сохранить традиц. религ. культуру. Но оставшаяся треть осознала свое подпольное положение как норму, сформировав новую «катакомбную» религ. субкультуру, черты к-рой проявились еще в довоенный период. В годы Великой Отечественной войны большая часть немногочисленных оставшихся в живых деятелей церковной оппозиции - «непоминающие» и иосифляне - со своими общинами примирилась со священноначалием Московского Патриархата и перешла к легальному служению. Др. священники, принадлежавшие к нелегальной церковной оппозиции, были репрессированы в ходе вновь усилившегося в 40-х гг. XX в. преследования нелегальных религ. орг-ций, в т. ч. из умеренных «непоминающих» общин. Так, напр., в 1943-1946 гг. в Москве по делу «Антисоветское церковное подполье» были выявлены и репрессированы священники нелегальных церковных общин, признававшие своим духовным руководителем еп. священноисп. Афанасия (Сахарова), одного из наиболее авторитетных деятелей «непоминающих». Находясь в заключении, еп. Афанасий воссоединился со священноначалием РПЦ после Поместного Собора 1945 г. и призвал к тому же своих сторонников. К кон. 40-х гг. XX в. общины церковной оппозиции практически лишились последних окормлявших их иереев. Оставшись без пастырей, эти религ. сообщества, к-рые в офиц. советских документах именовали орг-циями ИПЦ, соединились с эсхатологическими полусектантскими группами, обобщенно названными «истинно православные христиане» (ИПХ).

Для сложившейся общности ИПЦ и ИПХ как изоляционистского крыла К. д. были характерны: антисоветский эсхатологизм (отождествление советской власти с властью антихриста); церковно-оппозиционные настроения (вплоть до провозглашения канонической РПЦ «церковью лукавствующих», «церковью сатаны», а ее служителей - «лжепророками»); уход, изоляция от окружающего мира (заканчивая практикой массового затвора); особая роль харизматических лидеров. В рамках «катакомбной» субкультуры сформировалась духовная лит-ра, обосновавшая размежевание с легальной Церковью (различные духовные стихи, «пророчества», напр. «Собрание из списков о преподобном Серафиме Саровском», получившее хождение в это время в Центр. Черноземье, и др.). В кон. 40-х гг. XX в. происходит подъем активности радикального церковного подполья, что особенно проявилось в Центр. Черноземье, где были развиты традиции как эсхатологических групп, так и оппозиционного буевского движения. Однако в 1950-1953 гг. новые репрессии сократили численность местных катакомбных групп почти вдвое.

Формирование «катакомбной» субкультуры обусловило двойственное отношение к нелегальной церковной жизни со стороны епископата РПЦ. В 30-х гг. XX в. отношение легального епископата к подпольным формам церковной жизни было благожелательным. Многие епископы Патриаршей Церкви участвовали в деятельности церковного подполья: сотрудничали с учебными заведениями, рукополагали тайных священников, организовывали благотворительность. Речь, конечно, не шла о руководстве нелегальной церковной жизнью, что было невозможно в условиях жесткой репрессивной политики властей. Взаимодействие осуществлялось через личные связи архиерея и нелегального духовенства. В 40-х гг. XX в. епископат стремился вовлечь в процесс легализации большее число незарегистрированных общин, а также священников, с тем чтобы максимально реализовать новые возможности, открывшиеся перед Церковью, а также с целью не допустить деградации церковной жизни, неизбежной в условиях подпольного существования. Одновременно уклонявшиеся от выхода на открытое служение священники и члены оппозиционных общин подвергались критике со стороны епископата РПЦ.

Со 2-й пол. 40-х гг. XX в. термин «катакомбы» применительно к тайному существованию Церкви в СССР впервые получает широкое распространение в публицистике представителей Русской Православной Церкви за границей (РПЦЗ). В эмигрантской литературе о К. д. говорилось исключительно как о подпольной церковной орг-ции, активно политически противостоящей советскому режиму и при этом оппозиционной священноначалию Московского Патриархата (т. е. фактически под К. д. подразумевались только группы ИПЦ и ИПХ, не имевшие, впрочем, централизованной организации). Утверждения о существовании в СССР Катакомбной Церкви, противостоящей Московскому Патриархату, использовались руководством РПЦЗ в идеологических спорах с РПЦ. Вслед за публицистикой РПЦЗ термин «катакомбное движение» в узком, политизированном значении получил распространение и в зарубежной историографии послевоенного времени (Fletcher. 1971 и др.).

К. д. в сер. 50-х - 80-х гг. ХХ в.

После смерти Сталина в 1953 г. положение религ. орг-ций в СССР улучшилось. Произошло массовое освобождение из мест заключения осужденных священнослужителей и религ. деятелей. С 1954 г. возобновилась регистрация церковных приходов. Постановлением Совета министров СССР «Об изменении порядка открытия молитвенных зданий» от 17 февр. 1955 г. разрешалось регистрировать в упрощенном порядке фактически действовавшие религ. общины, в распоряжении которых имелись молитвенные дома. Возобновившийся процесс легализации общин РПЦ, вынужденно находившихся на нелегальном положении, продолжался до 1958 г., когда по инициативе Н. С. Хрущёва началось новое наступление на Церковь и дальнейшая легализация церковного подполья стала невозможной. В 1959-1963 гг. властями была развернута очередная кампания по закрытию церквей. Были лишены регистрации более 5 тыс. правосл. храмов, выведены за штат ок. 4 тыс. священнослужителей. Параллельно шла кампания по закрытию мон-рей. К 1965 г. был закрыт 41 мон-рь, свои обители были вынуждены покинуть более 3 тыс. иноков и инокинь. С новой силой развернулись репрессии против лидеров подпольных церковных групп. Неск. тыс. членов общин ИПХ были высланы согласно законодательству о борьбе с тунеядством. 28 нояб. 1958 г. ЦК КПСС принял постановление «О мерах по прекращению паломничества к так называемым «святым местам»». От региональных властей требовали не допускать паломничества к неофиц. святыням. Св. источники засыпали, бетонировали, огораживали, выставляли вокруг них милицейские кордоны. Против организаторов и участников паломничеств применялись адм. и судебные меры. После отставки Хрущёва в 1964 г. репрессивные акции против Церкви и верующих в своих наиболее крайних формах были прекращены, но общая политика властей на сужение сферы церковной жизни осталась неизменной.

Последствия «хрущёвских гонений» для отдельных сфер нелегальной церковной жизни в СССР имели различный характер и по-разному оцениваются исследователями. Так, напр., дискуссионным остается вопрос - сопровождалось ли массовое закрытие храмов в эти годы активизацией церковного подполья? Судя по имеющимся в настоящее время данным, хотя в нек-рых регионах (напр., в Горьковской обл.) в этот период наблюдалось увеличение числа незарегистрированных общин, в целом по стране взрывного роста К. д., как это было в 30-х гг. XX в., не произошло. Это можно объяснить тем обстоятельством, что в результате ряда социальных процессов в пору своего окончательного распада вступает сельская община, к-рая вплоть до этого периода оставалась главной социальной базой церковной жизни на приходском уровне, обеспечивая жизнеспособность незарегистрированных приходов. В целом в 50-80-х гг. XX в. нелегальная церковная жизнь сохранялась практически во всех своих формах. Однако заметно уменьшился масштаб и сузился круг участников нелегальной церковной деятельности. Если до Великой Отечественной войны подполье оставалось главным способом сохранения церковной жизни, то теперь ее центр окончательно переместился из нелегальной в легальную сферу.

В нач. 60-х гг. XX в. К. д. все же оставалось достаточно многочисленным. По офиц. данным, в 1961-1962 гг. в стране насчитывалось свыше 700 не имевших регистрации правосл. общин (ок. 7% приходов РПЦ). Часть оставшихся без мест после закрытия церквей священников продолжала нелегально проводить богослужения, исполнять требы. Насельники закрытых обителей пополнили ряды нелегального монашества. Так, монахи закрытой в 1961 г. Глинской пуст. переехали на Кавказ: одни поселились в городах, другие устроили кельи в горах. Но об основании многочисленных «домашних монастырей» вблизи закрытых обителей речь теперь уже не шла. Продолжалась и практика рукоположения отдельными архиереями тайных священников для окормления незарегистрированных общин. В частности, в 1955 г. архиеп. Гурием (Егоровым) был рукоположен прот. Николай Иванов (1904-1990), в 1972 г. митр. Иоанном (Вендландом) - свящ. Глеб Каледа (1921-1994). Получили дальнейшее развитие различные формы духовного самообразования, а также церковный самиздат. В 60-70-х гг. XX в. понятие «катакомбы» из эмигрантской лит-ры переходит в произведения отечественного самиздата, однако здесь в отличие от зарубежной публицистики термин употребляется не только для обозначения политизированных религ. групп, связанных с диссидентами, но и в широком значении - всех правосл. общин, существующих без офиц. разрешения властей.

Изоляционистское крыло К. д. в нач. 60-х гг. XX в. было представлено ок. 200 религ. общинами, к-рые советской статистикой были отнесены к группам ИПЦ и ИПХ. В 1959-1961 гг. Ин-т истории АН СССР организовал экспедиции в Центр. Черноземье для изучения существовавших там с 20-х гг. ХХ в. общин ИПХ. Среди «истинно православных» было обнаружено деление на «духовников» (ок. 30%), считавших возможным перевоплощение Бога в человека, и «книжников» (ок. 70%), верных основным канонам правосл. Церкви. Общины ИПХ в это время сохранялись в Центр. Черноземье и соседних областях Украины; на юге РСФСР - в Ростовской обл., Краснодарском и Ставропольском краях; в Ср. и В. Поволжье, а также на юге Зап. Сибири. К сер. 70-х гг. XX в. в стране насчитывалось не более 130 нелегальных общин ИПХ, которые объединяли порядка 2,5 тыс. чел. Примерно половина общин концентрировалась в Центр. Черноземье. Исследования, проведенные в 1970-1973 гг. и в нач. 80-х гг. XX в., выявили раскол ИПХ на неск. толков и постепенный спад их деятельности, наблюдавшийся еще с сер. 60-х гг. XX в. В изоляционистских общинах в это время шел быстрый процесс уменьшения численности из-за практиковавшегося безбрачия и старения членов групп. Последние открытые выступления общин ИПХ произошли в 1981 г. в связи с обменом паспортов.

Появлялись и новые нелегальные общины, относившие себя (чаще всего самозванно) к различным традициям церковной оппозиции. Оформились неск. имевших иерархическое руководство группировок. Самую большую «иерархию» создал проживавший в Краснодарском крае бывш. заштатный свящ. «схимитрополит» Геннадий Секач, которого «рукоположил» «катакомбный епископ Серафим» - ставший известным еще до войны самозванец Михаил Поздеев. Вместе со своим заместителем «митрополитом» Ф. Гуменниковым Г. Секач совершил более 10 «епископских хиротоний». Общины голынцев возглавлял объявивший себя «архиепископом» Антонием свящ. Тихон Голынский-Михайловский, к-рый утверждал, что в 1939 г. в лагере он был тайно хиротонисан группой заключенных архиереев и назначен главой ИПЦ. К андреевской преемственности относили себя «епископы» Димитрий Локотков в Тюменской обл. и Феодосий Бахметьев в Горьковской обл. История этих и других катакомбных групп 70-х гг. XX в.- алфеевцев, викентьевцев, климентовцев, пафнутьевцев, евсевиан и др.- не вполне ясна и сомнительно документирована. Самозваных «архиереев» обычно признавали только их сторонники. Значительным авторитетом в К. д. в это время пользовались иеромонахи Гурий (Павлов), возглавлявший тайные общины в Чувашии, в прошлом соратник оппозиционного еп. Нектария (Трезвинского), и Лазарь (Журбенко), тайно рукоположенный во иерея (по др. сведениям - во диакона) Иркутским еп. Вениамином (Новицким), а с нач. 70-х гг. XX в. перешедший на нелегальное положение.

Все более активными становятся попытки контактов между К. д. и РПЦЗ. На протяжении 50-60-х гг. XX в. Зарубежная Церковь заявляла о духовном единстве с Катакомбной Церковью. Архиерейский Собор 1971 г. дал развернутое определение того, что в РПЦЗ понималось под Катакомбной Церковью: «Свободная часть Русской Церкви, находящаяся за рубежом СССР, душой и сердцем с исповедниками веры, которых в антирелигиозных руководствах называют «истинными православными христианами», а в общежитии нередко именуют «Катакомбной Церковью», ибо им приходится скрываться от гражданской власти, подобно тому как в первые века Христианства скрывались верующие в катакомбах». В 1976 г. нелегальная церковная община в Ленинградской обл., окормлявшаяся последним остававшимся в живых иосифлянским иереем Михаилом Рождественским, переслала из СССР письмо с просьбой о присоединении к РПЦЗ и была принята в юрисдикцию Зарубежной Церкви. В 1982 г. по поручению Архиерейского Синода РПЦЗ Каннский еп. Варнава (Прокофьев), прибывший по туристической визе в Москву, хиротонисал Лазаря (Журбенко) во епископа. Тайно представляя РПЦЗ в СССР, еп. Лазарь окормлял ок. 50 нелегальных общин, причислявших себя к разным катакомбным традициям.

После принципиального изменения гос. политики в отношении Церкви во 2-й пол. 80-х гг. XX в., при М. С. Горбачёве, для религ. жизни уже не существовало ограничений. Возникли все условия для легализации общин К. д. Незарегистрированные приходы РПЦ получили возможность для регистрации, а тайные священники смогли перейти к открытому служению. Вышли из подполья и священнослужители, не признававшие священноначалия Московского Патриархата. Большинство не связывавших себя с РПЦ правосл. общин примкнули к РПЦЗ. В 1990 г. перешел на легальное положение еп. Лазарь (Журбенко), тогда же к РПЦЗ присоединились катакомбные группы иером. Гурия (Павлова), который в следующем году был возведен в сан архимандрита и утвержден Синодом РПЦЗ кандидатом на епископскую хиротонию, но примкнул к одной из неканоничных греко-старостильных юрисдикций («Авксентьевский синод»), где стал «епископом Казанским». Архиерейский Синод РПЦЗ отказал в признании каноничности «иерархий» Антония Голынского-Михайловского, Геннадия Секача и др. самозваных катакомбных «архиереев». Все рукоположенные ими клирики могли приниматься в РПЦЗ только через повторную хиротонию. Часть бывших тайных общин воздержалась от легализации, но даже без офиц. регистрации они не имели препятствий для своей деятельности со стороны гос-ва. К. д. фактически прекратило существование.

Арх.: ГАРФ. Ф. 5263. Оп. 1. Д. 32, 891; Ф. Р-9401. Оп. 2. Д. 236; Ф. 6991. Оп. 1. Д. 305, 321, 322, 352, 488; Оп. 6. Д. 630; Ф. 9401. Оп. 2. Д. 65, 236; РГАСПИ. Ф. 17. Оп. 32. Д. 142; Оп. 125. Д. 181, 593; Оп. 132. Д. 109; ЦА ФСБ РФ. Д. 1000256.
Лит.: Навагинский С. Церковное подполье: (О секте «федоровцев»). Воронеж, 1929; Андреев И. М. Заметки о катакомбной церкви в СССР. [Джорд.,] 1947; Константинов Д., прот. Гонимая Церковь. Н.-Й., 1967; Fletcher W. С. The Russian Orthodox Church Underground, 1917-1970. L.; N. Y., 1971; Демьянов А. И. Истинно-православное христианство: Критика идеологии и деятельности. Воронеж, 1977; Новоселов М. А. Письма к друзьям. М., 1994; Арсений (Жадановский), еп. Воспоминания. М., 1995; Каледа Г., прот. Очерки жизни правосл. народа в годы гонений: (Восп. и размышления) // АиО. 1995. № 3(6). С. 127-144; Шкаровский М. В. Петербургская епархия в годы гонений и утрат: 1917-1945. СПб., 1995; он же. Иосифлянство: Течение в РПЦ. СПб., 1999; он же. РПЦ при Сталине и Хрущеве: (Гос.-церк. отношения в СССР в 1939-1964 гг.). М., 1999; он же. Александро-Невское братство, 1918-1932 гг. СПб., 2003; он же. Судьбы иосифлянских пастырей: Иосифлянское движение РПЦ в судьбах его участников: Арх. док-ты. СПб., 2006; Китер Н. Правосл. Церковь в СССР в 1930-е гг. // ЦИВ. 1998. № 1. С. 44-63; Осипова И. И. «Сквозь огнь мучений и воду слез...» М., 1998; Чумаченко Т. А. Государство, правосл. Церковь, верующие: 1941-1961 гг. М., 1999; Проценко П. Г. Биография еп. Варнавы (Беляева). Н. Новг., 1999; Иоанн (Вендланд), митр. Кн. Федор (Черный). Митр. Гурий (Егоров): Ист. очерки. Ярославль, 1999; Василевская В. Я. Катакомбы XX в.: Восп. М., 2001; Дамаскин (Орловский), игум. История Рус. Правосл. Церкви в док-тах Архива Президента РФ // 2000-летию Рождества Христова посвящается. М., 2001. С. 78-112; Игнатия (Пузик), мон. Старчество в годы гонений: Прмч. Игнатий (Лебедев) и его духовная семья. М., 2001; Рафаил (Карелин), архим. Тайна спасения: Беседы о духовной жизни: Из восп. М., 2001; Беглов А. Л. Церковное подполье в СССР в 1920-1940-х гг.: Стратегии выживания // Одиссей: Человек в истории, 2003. М., 2003. С. 78-104; он же. Эволюция церк. жизни в условиях подполья: Итоги 20-летия (1920-1940-е гг.) // АиО. 2003. № 2(36). С. 202-232; он же. Церковная оппозиция в 1940-е гг. // Там же. 2006. № 2(46). С. 111-133; он же. Православное образование в подполье: Страницы истории // Там же. 2007. № 3(50). С. 153-172; он же. В поисках «безгрешных катакомб»: Церк. подполье в СССР. М., 2008; Журавский А. В. Во имя правды и достоинства Церкви: Жизнеописание и труды сщмч. Кирилла (Казанского) в контексте ист. событий и церк. разделений ХХ в. М., 2004; Косик О. В. Следственное дело «Антисоветское церковное подполье» (1943-1946) // ЕжБК. 2004. С. 273-282; Письма игум. Афанасии (Громеко) митр. Евлогию (Георгиевскому): Архив митр. Евлогия / Публ.: Н. Т. Энеева // Проблемы истории Рус. зарубежья: Материалы и исслед. М., 2005. Вып. 1. С. 362-374; Мазырин А. В., свящ. Высшие иерархи о преемстве власти в РПЦ в 1920-1930-х гг. М., 2006; Кравецкий А. Г. Свт. Афанасий Ковровский: Биогр. очерк. Владимир, 2007; «О, Премилосердый... Буди с нами неотступно...»: Восп. верующих Истинно-Православной (Катакомбной) Церкви: Кон. 1920-х - нач. 1970-х гг. / Сост.: И. И. Осипова. М., 2008; Поляков А. Г. Викторианское течение в РПЦ. [Киров], 2009.
А. Л. Беглов, М. В. Шкаровский
Ключевые слова:
Общая история Церкви История. Российская Федерация Катакомбное движение (Катакомбы, Катакомбная Церковь), совокупность нелегальных общин Русской Церкви, церковное подполье в СССР в 20-80-х гг. ХХ в.
См.также:
АВВА
АДМИНИСТРАТИВНОЕ УСТРОЙСТВО ВСЕЛЕНСКОЙ ПРАВОСЛАВНОЙ ЦЕРКВИ
АНТИОХИЙСКАЯ ШКОЛА - см. Богословские школы древней Церкви
АНТИОХИЙСКАЯ ЭРА - см. Летосчисление
АПОЛОГЕТИКА защита, оправдание, заступничество; речь, сказанная или написанная в защиту кого-либо
«АРЕОПАГИТИКИ» собрание богословских текстов на греческом языке, приписывавшееся святому Дионисию Ареопагиту