САРДИКИЙСКИЙ СОБОР

Собор был созван для разрешения конфликта в связи с низложением на Востоке епископов - свт. Афанасия I Великого, Маркелла Анкирского и др. Свт. Афанасий был лишен кафедры евсевианами (сторонниками еп. Евсевия Никомидийского) еще на Тирском Соборе 335 г., причем против него выдвигались обвинения дисциплинарного и уголовного, но не вероучительного характера. После возвращения из ссылки на Александрийскую кафедру он был вновь осужден на неск. Соборах в Антиохии, к-рые состоялись во 2-й пол. 30-х - нач. 40-х гг. IV в. Маркелл, еп. Анкирский, был осужден и низложен евсевианами на К-польском Соборе 336 г. по обвинению в приверженности монархианству (см. в ст. Константинопольские Соборы). И свт. Афанасий, и еп. Маркелл считали, что враждебные действия против них со стороны евсевиан были обусловлены стремлением последних реабилитировать арианство и ниспровергнуть никейскую веру. Свт. Афанасий, еп. Маркелл, а также ряд др. низложенных на Востоке епископов бежали в Италию и обратились за поддержкой к Римскому еп. Юлию I. Он провел в Риме в 341 г. Собор, на к-ром свт. Афанасий и еп. Маркелл были оправданы (Barnes. 1993. P. 19-70; Parvis. 2006. P. 123-210; Захаров. 2019. С. 76-97). Евсевиане сочли вмешательство зап. епископата в вост. церковные дела незаконным, а обвинения в свой адрес в приверженности арианской ереси неоправданными (Sozom. Hist. eccl. III 8; Athanas. Alex. Apol. contr. ar. 21-35; Idem. De Synod. 22; Socr. Schol. Hist. eccl. II 10). В поддержку низложенных на Востоке защитников никейской веры выступил зап. имп. Констант I. Вместе с братом, правителем вост. части Римской империи имп. Констанцием II, он созвал общецерковный Собор в Сердике, на к-ром восточные и западные епископы должны были быть представлены примерно в равном количестве. Вост. делегация включала более 70 епископов, западная - более 90. При этом около половины зап. епископов были представителями иллирийских провинций, в т. ч. грекоязычных областей юж. части Балканского п-ова (Barnard. 1983. P. 56-59; Hess. 2002. P. 101-102). Дата проведения Собора была предметом дискуссий в научной лит-ре; в наст. время достигнут консенсус в том, что С. С. состоялся в 343 г. (Delcogliano. 2017).

В вост. делегации лидерами были представители евсевианского течения - епископы Феодор Ираклийский, Наркисс Нерониадский, Акакий Кесарийский, Стефан Антиохийский, Минофант Эфесский и примкнувшие к ним иллирийские епископы Урсакий Сингидунский и Валент Мурсийский (см. Валент и Урсакий) (Athanas. Alex. Apol. contr. ar. 48-49; Hilar. Pict. Fragm. hist. II 7-8; Theodoret. Hist. eccl. II 8). Два вост. епископа, палестинский Арий и свт. Астерий, еп. Петры Аравийской (Athanas. Alex. Apol. contr. ar. 48; Idem. Hist. arian. 15; Hilar. Pict. Fragm. hist. II 7; Theodoret. Hist. eccl. II 8), а также низложенные на Востоке свт. Афанасий Великий, епископы Маркелл Анкирский и Асклепа Газский присоединились к зап. делегации (Athanas. Alex. Apol. contr. ar. 44; Hilar. Pict. Fragm. hist. II 2; Theodoret. Hist. eccl. II 8) во главе со свт. Осием Кордубским и с еп. Протогеном Сердикским. Римский еп. Юлий I на Собор не приехал, и Римский престол был представлен через папских легатов - пресвитеров Архидама и Филоксена и диак. Льва (Hilar. Pict. Fragm. hist. II 9-10).

Императоры поставили перед участниками С. С. задачу рассмотреть 3 вопроса: о вере и чистоте истины; о епископах, справедливость низложения к-рых представлялась спорной; о насильственных действиях, сопровождавших церковный конфликт (Ibid. II 11). Практически сразу между делегациями обозначились неразрешимые противоречия: вост. епископы считали незаконным участие в Соборе осужденных на Востоке епископов (свт. Афанасия и др.), а западные сочли невозможным исключить их из состава своей делегации. Свт. Осий Кордубский пытался найти компромиссное решение и предлагал в случае оправдания свт. Афанасия забрать его с собой в Испанию, однако вост. епископы отказались участвовать в общих заседаниях с западными (Athanas. Alex. Hist. arian. 44; Idem. Apol. contr. ar. 37, 41, 44; Hilar. Pict. Fragm. hist. II 2; Theodoret. Hist. eccl. II 8).

Вост. епископы в скором времени покинули Сердику, однако успели составить послание, адресатами которого были в основном зап. епископы и клирики, на чью поддержку евсевиане могли рассчитывать. Согласно преамбуле послания, оно было написано еще в Сердике, однако есть сведения, что вост. епископы после отъезда из Сердики провели Собор в Филиппополе (ныне Пловдив) (Socr. Schol. Hist. eccl. II 20). В послании восточные епископы вновь подтвердили осуждение свт. Афанасия, епископов Маркелла, Асклепы, а также свт. Павла I Исповедника, еп. К-польского. Кроме того, они порицали зап. епископат за вмешательство в вост. дела и лично осудили за это Римского еп. Юлия, свт. Осия Кордубского, епископов Протогена Сердикского, Гауденция Наисского и Максимина Треверского (Hilar. Pict. Fragm. hist. III 1-28). В восприятии вост. епископов решения всякого законного Собора имели необратимую силу, поэтому зап. епископы должны были поддержать принятые на Востоке решения, а не пытаться их пересмотреть (Ibid. III 26). Евсевиане также приняли вероучительную формулу (Ibid. III 29; Idem. De Synod. 34), которая включала 4-ю антиохийскую формулу 341 г. с добавлением к ней анафематизма, направленного против троебожия и монархианства и против тех, кто утверждают, что Сын рождается не по воле Бога Отца.

Зап. епископы приняли на Соборе ряд документов, имеющих большое значение для понимания развития церковного конфликта. Сохранились окружное послание Собора (Athanas. Alex. Apol. contr. ar. 44-50; Theodoret. Hist. eccl. II 8; Hilar. Pict. Fragm. hist. II 1-8), неск. посланий, обращенных к христианам Египта (Athanas. Alex. Apol. contr. ar. 37-43; PL. 56. Col. 848-850), соборное послание Римскому еп. Юлию (Hilar. Pict. Fragm. hist. II 9-13) и личное письмо ему свт. Осия и еп. Протогена (Thompson. 2015. P. 94-97), а также послание Собора имп. Констанцию II (CSEL. 65. P. 181-184), исповедание веры (Theodoret. Hist. eccl. II 8) и правила (Hess. 2002. P. 212-255). Как следует из посланий, С. С. оправдал свт. Афанасия Великого, епископов Маркелла Анкирского и Асклепу Газского, подтвердив справедливость решений Римского Собора 341 г. (Athanas. Alex. Apol. contr. ar. 37, 41, 47, 49; Hilar. Pict. Fragm. hist. II 8, 13; Theodoret. Hist. eccl. II 8). С. С. также осудил их противников за приверженность «арианской и евсевианской ереси» (Hilar. Pict. Fragm. hist. II 11) и за насильственные действия против защитников кафолической веры (Athanas. Alex. Apol. contr. ar. 37, 41, 49; Hilar. Pict. Fragm. hist. II 8).

В целом вместо предполагаемого императорами обретения общецерковного консенсуса 2 проведенных в Сердике Собора фактически привели к разрыву евхаристического общения между значительной частью восточного и западного епископата (Socr. Schol. Hist. eccl. II 22; Sozom. Hist. eccl. III 13). В то же время решения зап. Собора имели нек-рую поддержку среди вост. епископов, сочувствовавших свт. Афанасию Великому (Athanas. Alex. Apol. contr. ar. 50; Idem. Hist. arian. 28). Неудачная попытка преодоления церковного разделения на С. С. побудила императоров и епископат искать др. пути разрешения затяжного конфликта.

Спорным является вопрос об оценке содержания и о статусе исповедания веры зап. епископов, в к-ром присутствует прямое осуждение учения о Трех Ипостасях Св. Троицы: «Едина есть ипостась Отца и Сына и Святого Духа, которую сами еретики называют сущностью (οὐσία)» (Theodoret. Hist. eccl. II 8. 39). Высказывалось предположение о том, что автором текста был еп. Маркелл Анкирский и что исповедание отражает его специфическую «миаипостасную» триадологию (Seibt. 1994. S. 143-144; Parvis. 2006. P. 239-245). Кроме того, в исповедании присутствует выражение, к-рое истолковывается рядом исследователей в бинитаристском ключе, т. е. предполагает неразличение Бога Слова и Св. Духа (Hall. 1989. P. 182-184; Ayres. 2004. P. 125; Hanson. 2005. P. 303): «Мы верим и принимаем, что Святой Дух есть Утешитель, Тот Самый, Которого нам Сам Господь обещал и послал. И мы верим, что Он был послан и что Он не пострадал, но [пострадал] человек, в которого Он облекся» (Theodoret. Hist. eccl. II 8. 48). Др. интерпретаторы обращают внимание на то, что указание на единую ипостась (ὑπόστασις) в тексте является лишь отражением традиционного латинского учения о единстве substantia Троицы, а истолковываемая в бинитаристском ключе фраза на самом деле подразумевает вочеловечение не Св. Духа, а Бога Сына (Bartolozzi. 2011). В послании антиохийцам (362) свт. Афанасий Великий указывал, что предложенная на рассмотрение участников C. С. формула не была ими одобрена, а было решено, что для правомыслия достаточно Никейского Символа веры (Athanas. Alex. Ad Antioch. 5). Это свидетельство входит в противоречие с содержанием письма свт. Осия и еп. Протогена Римскому еп. Юлию, в котором они объясняют создание новой вероучительной формулы необходимостью предоставить учителям и катехизаторам пособие для опровержения аргументов еретиков (Thompson. 2015. P. 94-97; ср.: Sozom. Hist. eccl. III 12). Не исключено, что различные интерпретации статуса данного исповедания веры были обусловлены тем, что участники С. С. заседали не в общем собрании, а разбившись на комиссии. Т. о., вопрос о соборном одобрении данного текста мог остаться открытым (Parvis. 2006. P. 235-239).

С нач. V в. правила С. С. часто смешивались на лат. Западе с правилами Вселенского I Собора (Hess. 2002. P. 124-129). При этом и первоначальная латинская, и греческая версии, по-видимому, являются аутентичными (Ibid. P. 117-123). Некоторые текстуальные и смысловые разночтения между ними могуть быть отчасти связаны с их адаптацией к церковным реалиям западных и восточных регионов. Так, если греч. версия содержит несколько упоминаний первенствующих епископов провинции, т. е. митрополитов (правила 6, 9, 14), то в лат. версии это служение названо лишь однажды и, вполне возможно, применительно к Римскому епископу (прав. 9; Захаров. 2019. С. 101). Эти факты указывают на нераспространенность института митрополичьей власти в зап. областях Римской империи в сер. IV в. Примечательно также указание правил на особое значение Фессалоникийской Церкви (в лат. версии - прав. 20, в греческой - прав. 16), что, вероятно, связано с большим представительством балканских Церквей на Соборе. Лат. версия канонов, сохранившаяся в собрании Феодосия Диакона, является переводом ранней греч. версии (Hess. 2002. P. 134-140).

Большинство правил посвящено взаимоотношениям между епископами. Участники С. С. подчеркивают особую честь епископского сана, запрещая поставлять епископов в малые города и села, где для организации церковной жизни достаточно пресвитера (прав. 6). Особо оговаривается, что миряне, обладающие богатством или сделавшие светскую карьеру, не должны быстро избираться на епископские кафедры, но в течение немалого времени им следует совершать служение в качестве чтецов, затем диаконов и пресвитеров и лишь затем их можно поставлять на кафедру (в лат. версии - прав. 13, в греческой - прав. 10). Запрещаются также самочинные посещения епископами иных церковных провинций (прав. 3), длительное пребывание епископа в ином городе без уважительной причины (в лат. версии - прав. 14, в греческой - прав. 11), переходы с меньшей кафедры на большую (правила 1-2). При этом одобряется практика посещения епископами своих земельных владений, находящихся в пределах иной епископии. Однако на такие поездки отводится не более 3 недель (в лат. версии - прав. 15, в греческой - прав. 12). Воспрещается принятие в общение клириков, отлученных др. епископом (в лат. версии - прав. 16, в греческой - прав. 13), хотя допускается подача апелляции на его решения: в греч. версии - митрополиту (прав. 14), в латинской - епископам соседних городов (прав. 17). Не допускаются рукоположения клириков из иной Церкви без согласия их епископа (в лат. версии - правила 18-19, в греческой - прав. 15). Большое внимание участники С. С. уделили практике обращения епископов с ходатайствами к императору. В целом практика подачи ходатайств за нуждающихся и гонимых одобряется, но запрещаются поездки епископов ко двору без вызова со стороны императора. Согласно канонам, епископы должны посылать соответствующие послания императору через диаконов, причем требуется заручиться поддержкой митрополитов или Римского епископа, а также епископов, занимающих кафедры в тех местах, где находится в данное время император (в лат. версии - правила 8-10, в греческой - правила 7-9). В канонах также указывается на возможность епископу приютить в своем городе епископа (в лат. версии также пресвитера или диакона), несправедливо преследуемого за свое учение, приверженность кафолической вере или защиту истины (в лат. версии - прав. 21, в греческой - прав. 17),- явная аллюзия на дело свт. Афанасия Великого и др. сторонников никейского направления.

Три канона Собора посвящены особым апелляционным прерогативам Римского епископа и являются фактически 1-й канонической фиксацией идеи рим. церковного первенства (в лат. версии - правила 3, 4, 7, в греческой - правила 3-5). Их составление, очевидно, также мотивировано делом свт. Афанасия, однако предписания канонов являются не простой легитимацией оправдания святителя на Римском и Сердикском Соборах, а скорее попыткой предотвращения подобных ситуаций в дальнейшем (Hess. 2002. P. 190). Согласно канонам, епископ, низложенный провинциальным Собором, может через осудивших его епископов или (в лат. версии) также через епископов соседней провинции подать апелляцию Римскому епископу, к-рый, если сочтет нужным, может созвать для пересмотра дела обвиняемого Собор епископов провинции, соседней с провинцией обвиняемого, и по желанию последнего прислать на Собор своих пресвитеров-легатов. Наделение Римской кафедры особыми судебными функциями (прав. 3) мотивируется первенством ап. Петра: «Да почтим память апостола Петра». Несмотря на то что обозначенная апелляционная процедура так и не была реализована на практике ни на Западе, ни на Востоке, каноны С. С. являются важной вехой в развитии представлений об особом значении Римской кафедры. Об особом статусе Римской кафедры как престола ап. Петра и о необходимости епископам всех областей обращаться к ней говорится и в послании Собора к Римскому еп. Юлию I (Hilar. Pict. Fragm. hist. II 9). По всей видимости, представления об уникальном статусе Римской кафедры, к-рые не получили ни в IV в., ни впосл. общецерковной рецепции, были мотивированы стремлением значительной части западного и балканского епископата найти твердую точку опоры в столь сложном и хаотичном церковном противостоянии, каким были арианские споры в IV в.