ИЕРОФЕЙ

(Афонин, искаженное Афоник; 2-я фамилия - Федотов) Тимофей Дмитриевич; 26.04.1893, дер. Погореловка Перемышльского у. Калужской губ.- 16.05.1928, г. Вел. Устюг, ныне Вологодской обл.), еп. Никольский. Из крестьянской семьи. По имеющимся сведениям, воспитывался в школе для мальчиков-сирот при Белогорском во имя святителя Николая Чудотворца мужском монастыре Пермской епархии. Окончил ДС. Нек-рое время жил в миру, учительствовал; испытав тяжелые душевные переживания, вернулся «со слезами» в Белогорский мон-рь. Принял монашеский постриг с именем Иерофей. Исполнял послушание регента. Был рукоположен во иерея. После закрытия мон-ря служил в Пермской епархии.

С нояб. 1922 г. в Уфимской епархии действовала автокефалия, провозглашенная временно управлявшим епархией Томским еп. Андреем (Ухтомским) и подтвержденная епархиальным съездом. Автокефалия была вынужденной мерой после ареста Патриарха Московского и всея России свт. Тихона из-за угрозы захвата власти в Церкви обновленцами. В связи с арестами правосл. архиереев в Уфимской автокефальной епархии происходили тайные епископские хиротонии. В кон. мая или в июне 1923 г., уже после ареста еп. Андрея, назначенные им викарии Уфимской епархии Давлекановский еп. Иоанн (Поярков) и Аскинский еп. Серафим (Афанасьев) хиротонисали И. во епископа Тайгинского. И. стал викарием Томской епархии, но на кафедру не выехал. Не ранее сер. июля 1923 г., после получения в Уфе известий об аресте Нижнетагильского еп. Льва (Черепанова), управлявшего также приходами Екатеринбурга, Шадринска (Екатеринбургская епархия), Осы и Оханска (Пермская епархия), И. был назначен на новоучрежденную Шадринскую викарную кафедру Екатеринбургской епархии, где он оказался единственным правосл. архиереем.

Через нек-рое время хиротония И. была признана Патриархом Тихоном. Имеются свидетельства, что И. посетил Москву, где 23 сент. вместе с Патриархом Тихоном принял участие в хиротонии Лужского еп. Мануила (Лемешевского). 27 сент. был назначен свт. Тихоном временно управляющим Екатеринбургской епархией. 12 дек. 1923 г. определением Патриарха и Свящ. Синода стал епископом Сызранским, викарием Самарской епархии, 28 дек. того же года - епископом Спасским, викарием Казанской епархии, в нач. 1924 г.- епископом Енисейским, викарием Красноярской епархии. И. не выезжал на места назначений, оставался в Шадринске. Вероятно, невыполнение И. определений Патриарха и Синода было связано с какими-то ограничительными мерами Шадринского окружного отдела ОГПУ.

Сщмч. Иерофей (Афонин), еп. Никольский. Бутырская тюрьма. Фотография. 1925 г.

Сщмч. Иерофей (Афонин), еп. Никольский. Бутырская тюрьма. Фотография. 1925 г.

19 марта 1924 г. Патриарх Тихон назначил И. епископом Никольским, викарием Великоустюжской и Усть-Вымской епархии. И. прибыл в Никольск в кон. марта 1924 г., в канун Вербного воскресенья, к-рое приходилось на 1 апр. по н. с. На первой же всенощной службе он сказал прихожанам, что является правосл. архиереем и послан к ним Патриархом Тихоном. И. вел себя осторожно, опасался ареста, не рассказывал о прежнем служении. У близких к владыке лиц складывалось впечатление, что с предыдущего места он уехал тайно, даже не снявшись с военного учета, что вызвало вопросы в военкомате Никольска. Офиц. вступление в должность викарного епископа состоялось 25 апр. 1924 г.

И. поселился в сторожке при Сретенском соборе Никольска. Любил продолжительные уставные богослужения: служил неспешно, торжественно; часто пел на клиросе, за каждой службой говорил долгие проповеди, проникнутые горячим религ. чувством, сумел привлечь в храм множество людей. На архиерейские службы в Никольск съезжалось много верующих, к-рым разрешалось ночевать в храме. После службы И. с каждым, кто к нему приходил, разговаривал отдельно, не считаясь со временем, отчего иногда беседы заканчивались далеко за полночь. В Никольске И. служил только на праздники, в остальное время объезжал приходы в сопровождении созданного им хора певчих и совершал богослужения в сельских и городских церквах. Он проводил в сельских церквах и деревенских избах доверительные групповые беседы с крестьянами, иногда в течение всей ночи. Результатом этой подвижнической деятельности стали глубокое почитание и огромная популярность епископа, по праву называвшегося «народным архиереем». Основным принципом архипастырского служения И. была опора на народ, и он сумел сплотить его вокруг Церкви. И. постепенно удалось сформировать актив из наиболее преданных вере и Церкви крестьян, проживавших в разных селениях Никольского р-на. Они помогали И. собирать помощь в случае денежной нужды, оповещали население, когда и где будет служить И., распространяли его послания к прихожанам и проч. Важнейшей формой церковно-организационной деятельности владыки стало создание правосл. сестричества. Девушкам, к-рых он посвящал в т. н. апостолиц (или апостольниц), разрешалось на богослужении носить особые косынки белого цвета (апостольники). При посвящении в апостолицы девушки давали обещание вести благочестивую жизнь: часто посещать богослужения, больше времени посвящать молитве, не ходить на деревенские беседы, собрания, не слушать агитаторов, не участвовать в спектаклях и др. мероприятиях, организуемых комсомольцами, безбожниками и проч.; при этом они могли выходить замуж с благословения архиерея. И. называл апостолиц своей «армией спасения», «белым комсомолом», поскольку сестры (к 1926 в Великоустюжской епархии их было ок. 500 чел.) оказывали серьезное духовное влияние на молодежь в деле охранения веры и правосл. традиций.

В проповедях и духовных беседах с крестьянами И. обращал особое внимание на необходимость нравственного совершенствования и жизни в соответствии с заповедями Божиими, на религ. воспитание детей. Он часто говорил о взаимоотношениях Церкви и советской власти, открыто оценивая последнюю как власть антихриста, которая подвергла Церковь невиданным гонениям и притеснениям. При этом архиерей считал, что надо руководствоваться декретом «Об отделении церкви от государства и школы от церкви», т. е. не вмешиваться в дела власти и не допускать вмешательства власти в церковные дела; поскольку эта власть сильна, верующим нужно выполнять ее требования в отношении уплаты налогов, службы в армии и проч., не уступая лишь в главном - в защите Церкви, а в остальном следует положиться на волю Божию.

Немалые усилия И. прилагал для укрепления состава духовенства Никольского вик-ства, рукополагая во диаконы и священники стойких в вере крестьян; причем нек-рые хиротонии уже в это время являлись тайными. Владыка принимал в клир епархии священнослужителей после освобождения из заключения в тюрьмах и на Соловках. По нек-рым оценкам, он совершил тайные монашеские постриги не менее 30 монахинь, в т. ч. из апостолиц.

От подчиненного ему духовенства И. требовал приобщения крестьян к вере, строгого соблюдения всех религ. праздников и обрядов, участия в крестных ходах. Стремясь к более глубокому воцерковлению прихожан, И. ввел практику проведения в храмах предварительной общей исповеди с разъяснением народу природы и сущности греха. Следуя древней правосл. традиции, он соборовал всех находившихся в храме, помимо совершения таинства над тяжелобольными на дому. За эти т. н. новшества («общее соборование, общие исповеди, допущение спанья в храмах, панибратство с мирянами, частые разъезды по деревням») клир кафедрального собора критиковал владыку, обращался с жалобами к Патриарху Тихону.

И. предпринял попытку создать органы управления Никольским вик-ством и в июле 1924 г. обратился в Никольский райисполком с просьбой о регистрации епископской кафедры. Ходатайство не было удовлетворено и послужило в последующем основанием для обвинений И. в «присвоении административных, публично-правовых функций и прав юридического лица по управлению епархии без регистрации этого управления в надлежащих органах власти». В окт. было начато следствие по делу И., его вызывали на допросы к уполномоченному ОГПУ по Никольскому р-ну Рыкову. Недовольство властей вызывала активная борьба И. против местных обновленцев, к-рых он отлучал от Церкви. Внимание властей к И. еще более усилилось в связи с тем, что с осени 1924 г. на него были возложены обязанности временно управляющего Великоустюжской епархией после ухода на покой Великоустюжского архиеп. сщмч. Алексия (Бельковского). К И. обращались за окормлением и приходы на территории Коми (Зырян) автономной области.

Усилившиеся разногласия с духовенством Сретенского собора, к-рое в конфликте с властями заняло двойственную позицию, вынудили владыку примерно в дек. 1924 г. перейти служить в Казанский храм Никольска, он поселился в келье рядом с алтарем. 27 дек. И. был приговорен Народным судом 1-го участка Никольского р-на к 6 месяцам принудительных работ без содержания под стражей, замененных штрафом в 200 р. золотом. Никольская кафедра как религ. объединение решением суда была объявлена ликвидированной.

И. подал кассационную жалобу на приговор суда в Северо-Двинский губ. суд. 25 февр. 1925 г. губ. суд признал, что «в действиях, приписываемых обвиняемому Афонину, нет состава уголовно наказуемого деяния», и расценил решение Народного суда о ликвидации епархиального управления как «несоблюдение декрета об отделении церкви от Государства». Приговор народного суда был отменен, и уголовное дело за отсутствием состава преступления прекращено. Однако 1 апр. того же года Северо-Двинский губотдел ОГПУ принял решение возобновить следствие «на предмет установления самовольного управления епископом Иерофеем епархией без регистрации своего управления в соответствующих органах гражданской власти».

У И. был произведен обыск, и 17 апр. он был вызван к уполномоченному ОГПУ Рыкову. На допросе И. заявил: «...епархией как таковой не управляю... канцелярии при мне как таковой не имеется... мои административные функции в управлении епархией выражаются лишь только в рукоположениях». Однако И. не стал скрывать, что к нему, «как к епископу, приходили по церковным делам не только из Никольского уезда, но приходили и из других уездов». При предъявлении обвинения И. записал в протоколе: «Виновным себя в присвоении административных публично-правовых функций и прав юридического лица по управлению епархией, а также присвоении должностного лица - не признаю, т. к. церковь от государства отделена - и писание мной благочинным округов предписаний церковного характера считаю правильным». У И. была взята подписка о невыезде.

В июне 1925 г. Северо-Двинский губотдел ОГПУ направил в Москву доклад об «антисоветской деятельности» И. 19 авг. того же года Секретный отдел ОГПУ поручил Северо-Двинскому губотделу собрать на епископа компрометирующий материал и передать дело в Москву «вместе с личностью» для последующей адм. высылки. 1 сент. И. был вызван из Никольска в Вел. Устюг и арестован в здании губотдела ОГПУ. 14 сент. он был доставлен в Москву и помещен в Бутырскую тюрьму. И. находился в одной камере с уголовниками, к-рые вначале издевались над ним, но затем стали хорошо к нему относиться, нек-рые даже делились своими передачами.

Верующие Никольска и окрестных сел обращались во ВЦИК с неск. ходатайствами об освобождении И. и о его возвращении на кафедру. С ходатайством, подписанным 2 тыс. прихожан, ездили в Москву делегаты от общины никольского Сретенского собора. Одновременно следствие признало, что в сфабрикованном в Вел. Устюге деле «не имеется тяжелых улик против обвиняемого». 21 нояб. 1925 г. Коллегия ОГПУ приняла решение об изменении в отношении И. меры пресечения: с него взяли подписку о невыезде из Москвы (подписка была отменена только с прекращением следственного дела 31 янв. 1928). Тем не менее уже в нач. 1926 г. И. вернулся в Никольск. В Крещенский сочельник при встрече с паствой в Казанском храме он сказал: «Стены тюрьмы были мне храмом Божиим… Я и там возносил свои горячие молитвы о вас ко Господу» (Данилушкин, Данилушкина. 2001. С. 469).

С 1926 г. в связи с арестом и высылкой Великоустюжского еп. Иринарха (Синеокова-Андреевского) И. вновь временно управлял Великоустюжской епархией, пребывая гл. обр. в Никольске. Он продолжал защищать Православие, собирать народ вокруг Церкви. Весной 1927 г. владыку часто вызывали на допросы, распространились слухи о его высылке. В пятницу Светлой седмицы, 29 апр., отслужив на праздник иконы Божией Матери «Живоносный Источник» литургию в кладбищенской Покровской ц. Никольска, И. объявил пастве, что вынужден ее оставить, т. к. его вызывают в Вел. Устюг в губотдел ОГПУ. Последовала бурная реакция прихожан, к-рые кричали, что не отпустят владыку и сумеют его защитить. Затем верующие (почти 300 чел.) направились к зданию канцелярии уполномоченного ОГПУ по Никольскому р-ну с требованием прекратить притеснения архиерея. Чтобы пресечь начинающиеся волнения, уполномоченный ОГПУ пришел вместе с народом в собор и заверил собравшихся, что «никто Иерофея не задевает и никуда его не вышлют».

Уполномоченный ОГПУ Соснин, в прошлом послушник Коряжемского Николаевского мон-ря Вологодской епархии, зная о намерении властей арестовать И., посоветовал ему выехать на какое-то время в отдаленный район губернии и не являться по вызову в Вел. Устюг. Той же ночью владыка покинул город и в течение полугода скрывался от властей в деревнях на территории Кумбисерского сельсовета Никольского р-на (в 15 км от Никольска). Уполномоченный ОГПУ, знавший о местопребывании архиерея, информировал губотдел ОГПУ, что епископ скрывается неизвестно где, и демонстративно занимался его «розыском». Крестьяне организовали массовый сбор подписей под обращениями к власти «об оставлении Иерофея в Никольске», с к-рыми неск. раз ездили в Москву. Между тем владыка продолжал управлять церковными делами: принимал особо доверенных лиц, проводил тайные богослужения, совершал рукоположения и монашеские постриги. В сент. 1927 г. И. разослал по епархии текст «Декларации» Заместителя Патриаршего Местоблюстителя митр. Сергия (Страгородского). Его отношение к «Декларации» было крайне негативным.

По нек-рым данным, И. обратился к митр. Сергию с письмом, убеждая его отказаться от компромисса с властями, после чего был уволен на покой. И. было позволено «служение только в одном храме и известном месте исключительно для себя» (Акты свт. Тихона. С. 607). В окт. 1927 г. верующие привезли из Москвы документы, разрешающие владыке служение в Казанской ц. Никольска. Нек-рое время И. не мог четко определиться в отношении к деятельности митр. Сергия, однако позиция части духовенства и мирян Великоустюжской епархии, не согласных с политикой Заместителя Патриаршего Местоблюстителя, укрепила И. в решимости противостоять действиям митр. Сергия.

4 нояб. 1927 г. И. вернулся в Никольск. Он продолжал управлять Никольским вик-ством, ездил по епархии и открыто заявлял в проповедях и беседах с верующими о том, что не приемлет деятельность митр. Сергия, направленную на компромисс с советской властью, оценивает его политику как своего рода новое обновленчество. И. установил связь с др. оппозиционными митр. Сергию архиереями, неоднократно направлял с поручениями людей к Ярославскому митр. священноисп. Агафангелу (Преображенскому) и митр. бывш. Ленинградскому Иосифу (Петровых).

Деятельность И. привела к нестроениям в Великоустюжской епархии. В поддержку митр. Сергия высказались в кон. нояб. 1927 г. члены Сретенского собора Никольска, что вызвало отделение новой общины кладбищенской Покровской ц. Не согласное с позицией И. духовенство обращалось с жалобами на его действия к митр. Сергию, а также к находившемуся в ссылке Великоустюжскому еп. Иринарху. В дек. 1927 г. митр. Сергий и Временный Свящ. Синод издали указ о назначении на Великоустюжскую кафедру еп. Софрония (Арефьева). Прибыв в Вел. Устюг, еп. Софроний убеждал духовенство подчиниться митр. Сергию, поминать его имя за богослужением.

В нач. 1928 г. И. совершил поездку в Ленинград, где встречался с одним из руководителей иосифлянства - еп. бывш. Гдовским Димитрием (Любимовым). 23 янв. И. заявил еп. Софронию, что никольская паства и духовенство, кроме соборного причта, отложились от митр. Сергия. Одновременно И. сообщил митр. Иосифу, что канонически присоединяет к его группе духовенство и мирян Великоустюжской епархии, утверждая, что делает это по благословению еп. Иринарха, законным заместителем к-рого он якобы является. 25 янв. была получена телеграмма с ответом митр. Иосифа: «Управляйтесь самостоятельно. Наше оправдание: верность митр. Петру. Иосиф» (Архив УФСБ по Вологодской обл. Д. П-6278. Л. 2 об.).

В тот же день владыка составил послание причту и мирянам Великоустюжской епархии об отделении от митр. Сергия, к-рое было разослано по приходам епархии. Разъясняя причины отхода от Заместителя Патриаршего Местоблюстителя, И. обвинял митр. Сергия в том, что под предлогом спасения Церкви он избрал «кривой путь» соглашений и уступок и «оставил прямой, но скорбный путь креста, то есть терпения и твердости», связал Церковь с гражданской властью, внес «политический уклон в церковную жизнь», а также в том, что против своих оппонентов Заместитель Местоблюстителя «пользуется даже не церковной силой».

В свою очередь митр. Сергий считал И. одним из самых радикальных «вождей» иосифлянства (Акты свт. Тихона. С. 647), объявлявших возглавляемую Заместителем Местоблюстителя Церковь неблагодатной и еретической. Действительно, И. выступал с резкими обвинениями в адрес своих противников, называл сторонников митр. Сергия «коммунистами в рясах», еретиками, «обновленцами»; проповедовал, что «если кто от них [сергиевцев] будет крещен, все равно будет, что выкупались в простой воде, кто если будет причащен, Телом и Кровью, тот примет не причастие, а просто хлеб и вино» (Там же. Л. 219 об.).

Противостояние в Никольском вик-стве приобрело крайние формы, когда еп. Софроний решил посетить Никольск и совершить на Прощеное воскресенье вечернее богослужение в Сретенском соборе. Узнав о прибытии архиерея, более 100 прихожан Казанского храма ворвались в Сретенский собор и препятствовали богослужению; всячески оскорбляли еп. Софрония, пытались стащить с кафедры и избить. Архиерея защитили прихожане собора и вызванная милиция.

10 февр. 1928 г. Заместитель Патриаршего Местоблюстителя и Временный Свящ. Синод приняли постановление «О раздорнической деятельности митрополита Одесского Иосифа и епископа бывшего Никольского Иерофея». И. был запрещен в священнослужении. Однако он не подчинился запрещению и продолжил управление Никольским вик-ством и мн. приходами Великоустюжской епархии, где его поминали как правящего архиерея. 29 марта Заместитель Патриаршего Местоблюстителя и Временный Свящ. Патриарший Синод издали деяние, в к-ром извещали о появлении «новой смуты» в лице отделившихся от митр. Сергия архиереев. В их числе был назван И. 11 апр. вышло постановление митр. Сергия и Временного Свящ. Синода по «делу о нестроениях в Ленинградской, Ярославской, Воткинской и Воронежской епархиях». Было указано предать И. каноническому суду правосл. архиереев с запрещением в священнослужении впредь до раскаяния или до решения дела судом архиереев (Акты свт. Тихона. С. 607).

ОГПУ регулярно вызывало И. на допросы, угрожая арестом в случае активной религ. деятельности. В конце Великого поста 1928 г. ок. 3 тыс. верующих больше недели постоянно охраняли И. в Казанском храме. 10 апр. 1928 г. он был задержан, но прихожанам удалось его освободить. Среди верующих начались волнения, они заявляли властям, что не допустят удаления своего владыки из Никольска. После этого уполномоченный ОГПУ взял у И. подписку о явке 18 апр. в Вел. Устюг. Однако И. принял решение не ехать в Вел. Устюг, где его ждал неминуемый арест, а отправиться по сельским приходам под защиту крестьян. В проповедях И. обосновывал свои действия ссылкой на декрет об отделении Церкви от государства, продолжая утверждать, что власть не должна вмешиваться во внутрицерковные дела, а советское законодательство он соблюдает.

15 апр. на пасхальном богослужении в Казанском храме Никольска владыка пригласил верующих прийти 4-6 мая помолиться в Георгиевский храм с. Дёмина (ныне Никольского р-на Вологодской обл.), где он намеревался служить на праздник вмч. Георгия Победоносца. Вскоре после Пасхи владыка выехал из Никольска, 27 апр. прибыл в дер. Путилово. Он ходил со славой по домам Путилова и окрестных деревень Каино, Княжево и др., вел беседы с крестьянами. В воскресенье 29 апр. И. совершил последнее богослужение в часовне дер. Путилово с участием почти 150 чел. Настроение у преосвященного было тревожно-приподнятое, он предчувствовал приближение испытаний и сказал об этом в проповеди после литургии, еще раз изложив свое видение взаимоотношений Церкви и гос-ва: «Меня власть терзает, во всем преследует, просят, чтобы я был лоялен, но лояльности, по-моему, достаточно и так.... Душевной лояльности они от меня не получат» (Архив УФСБ по Вологодской обл. Д. П-6278. Л. 182-182 об.). В понедельник утром 30 апр. владыка приехал в дер. Вырыпаево, а 1 и 2 мая ходил со славой в дер. Вострово, в 5 верстах к югу от Путилова.

2 мая рано утром в Путилово прибыл начальник милиции Никольского р-на Баданин. Узнав о местонахождении архиерея, он проехал в Вострово, арестовал владыку и собирался везти его через Путилово в Никольск. К избе с арестованным подошли крестьяне, посыльные побежали в соседние селения оповестить о случившемся. Начальнику милиции с трудом удалось выехать из Вострова в сопровождении народа. В версте от Путилова процессию встретила толпа крестьян из др. деревень. При въезде в Путилово раздался колокольный звон на часовне, услышав его, жители деревни вышли из домов, собралось более 500 чел. Народ остановил лошадей, оттеснил милицию, забрал владыку и на руках перенес в один из домов, к-рый тут же был окружен верующими, отказавшимися выдать архиерея. Начальник милиции и сопровождавшие его вынуждены были уехать. Однако люди не стали расходиться, охраняли владыку днем и ночью. Женщины молились, пели духовные песни. Как говорили прихожане, опасались, что «владыку от нас увезут, умертвят и больше нам его не видать». Крестьяне обсуждали планы по отправке архиерея в безопасное место.

Рано утром 4 мая в Путилово прибыл вооруженный отряд для ареста епископа, деревню оцепили солдаты. По сигналу колокола Путиловской часовни собравшиеся из разных сел 300 мужчин и женщин не допустили милицию на крыльцо дома, где ночевал владыка. И. тем временем успел скрыться в соседнее Вострово. На дорогах уже были выставлены кордоны. Распространились слухи о прибытии 2-го отряда для ареста архиерея. Узнав об этом, крестьянки дер. Вострово 5 мая тайно увели И. в лес примерно в 1,5 км от деревни. Лесной шалаш стал его последним убежищем.

6 мая в Путилово прибыл милицейский отряд. Всех жителей собрали на сход, требовали выдать И. под угрозой сжечь село, по избам и дворам произвели обыски. Владыку не нашли, но сотрудники ОГПУ принудили арестованного келейника выдать его. Вечером того же дня для проведения операции из Путилова вышла группа из 5 вооруженных милиционеров. Начальник милиции соседнего с Никольским Кичменгско-Городецкого р-на Гладышев, переодетый крестьянином, вместе с келейником шел к владыке с письмом от верующих, желающих его спасти. За ними следовали милиционеры, чтобы арестовать епископа после получения сигнала об его обнаружении. Одна из прихожанок провела переодетого Гладышева в лес. Увидев епископа, начальник райотдела потребовал поднять руки вверх, угрожая револьвером. Однако от неожиданности владыка стоял неподвижно. Тогда Гладышев выстрелил, тяжело ранив И. в голову. Не сумев вызвать отряд, Гладышев вернулся в Путилово, оставив истекавшего кровью И. в лесу. На рассвете 7 мая милиционеры вернулись и повезли И. через Вострово и Путилово в Никольск вместе с большой группой арестованных крестьян. Из Никольска владыку на пароходе доставили в Вел. Устюг, где от полученной раны он через неск. дней скончался в тюремной больнице и был похоронен на старом городском кладбище.

И. стали почитать как мученика за веру сторонники митр. Иосифа. В иосифлянских храмах по нему служили панихиды, дни его ареста и гибели чтились как дни памяти. Верующие сложили неск. духовных песен в честь владыки. В Казанском соборе в келье, где жил И., был установлен крест в человеческий рост как символ страданий архиерея; раз в год этот крест выносили для поклонения верующих. В ряде районов губернии появились сестричества «памяти убиенного епископа Иерофея», к-рые активно противодействовали антирелиг. политике властей, защищали церкви от закрытия, помогали репрессированному духовенству. Поляна на опушке леса под дер. Вострово, где И. был ранен, превратилась в место тайного паломничества и молитвы верующих, особенно в нач. мая - в дни ареста владыки. Оберегая св. место от надругательства, верующие переместились к березе с 3 стволами, ставшей тайным христ. символом. На протяжении десятилетий сюда приходили молиться, чаще всего на Троицу, украшали березу полотенцами, ставили свечки, оставляли рядом домашнюю снедь, поминая владыку. Позднее на поляне был установлен поклонный крест. В 1981 г. И. был канонизирован РПЦЗ.